мощью ни обладали терминаторы, с имеющимся снаряжением им никак не ранить титана, даже разведывательного. При этом их броня, неуязвимая почти для любого оружия из арсеналов обычных людей, выдержала бы попадание из мегаболтера «Вулкан» разве что по касательной.

Дать бой имперской богомашине мог только другой титан.

— Я стою среди почитаемых мертвецов, — нараспев произнес Геродаил, голос которого усилился и стал ниже, пройдя через динамики доспеха.

— Недосягаемый для сомнений и неуверенности, — добавил второй брат.

— Недосягаемый для слабостей чести и плоти, — присоединился третий.

— Там, где остается лишь долг, — заключил ветеран-сержант.

Еще одна бронебойная ракета, поразив щиты «Гончей», сдетонировала над бедренным сочленением с такой силой, что часть энергии преодолела барьер и вынудила моторы исполина взвыть, компенсируя удар взрывной волны. «Рубрум виатор» покачнулся и сбился с шага — пожалуй, Темные Ангелы получили еще полторы секунды жизни.

Рыцарь за «Тавроксом» отбросил пустую трубу и вскинул болтер.

— Отступать! — рявкнул Лев. — Этот зверь вам не по силам.

Легионеры физически не могли ослушаться прямого приказа Эль’Джонсона. Двое из них покинули укрытие, стреляя вверх от груди, и отошли к опускной решетке. Третий воин задержался лишь для того, чтобы одной рукой перезарядить болт-пистолет: он защелкнул магазин, стукнув оружием по бедру, и заковылял следом за братьями.

Спутникам примарх подобной команды не отдал — они единственные среди всех разумных созданий Галактики сумели бы не подчиниться такому распоряжению.

Подняв крестовину меча к губам, Лев взглянул сквозь фигурную гарду в тускло-красные глаза «Гончей». Машинный дух исполина зарычал, не уделяя внимания комариным укусам из оружия терминаторов, и принял вызов Эль’Джонсона. Вентиляционные отверстия на его плечах со свистом выпустили пар — это управляемые кравами модерати перебросили энергию на плазменную бласт-пушку. Орудие, созданное для убийства других титанов, засияло бело-голубым светом, будто новорожденная звезда на небосводе, и зашипело под дождем.

Лев переступил с ноги на ногу. От атаки к обороне, от обороны к атаке, кружась в бесконечной, несокрушимой спирали защиты и нападения…

Но с места он не сдвинулся.

«Рубрум виатор» окутали вспышки щитов, схлопывающихся под парными залпами, и треск лазпушечных выстрелов, которые выжигали кислород из воздуха, сменился оглушительным перестуком тяжелых болте-ров. Потеряв силовые заслоны, титан немного повернулся, наводя руки-орудия на новую мишень.

И его поразили примчавшиеся с неба ракеты «Смертельный удар».

Взрыв отшвырнул Геродаила наземь и прокатил вдоль дороги, словно камушек. Двое Спутников, отставших от сержанта-ветерана на несколько метров, покачнулись, но удержались на ногах и немедленно вскинули комбиболтеры, опасаясь любых неизвестных факторов, когда речь шла о сбережении их примарха.

А Эль’Джонсон неторопливо убрал меч в ножны, пока «Гарпия Штурнфейна» спускалась на повернутых к земле турбинах. Под напором мощных реактивных струй дождевая вода в лужах расступилась, словно перед мессией, выходящим на сушу. Больше десятка управляемых кравами орудийных турелей открыли по транспорту перекрестный огонь, и на пустотных щитах судорожно задергались вспышки. Десантно-штурмовой корабль обладал прочной броней, но его конструировали с расчетом на скользящие попадания из зениток во время стремительного снижения, а не посадку под фланговым обстрелом в условиях городского боя.

Выдвинув опоры шасси, «Гарпия» изменила угол атаки крыльев и, тяжеловесно прокрутившись на сто восемьдесят градусов, развернулась к примарху более широким хвостовым люком. Пилот начал опускать аппарель еще в полете, а уже вскоре огромная «Грозовая птица» коснулась платформы, безразлично развалив прилегающие к ней укрепления. Под силовыми полями, мерцающими подобно геомагнитному сиянию, по трапу затопали рыцари 15-й роты Третьего ордена. Отделения «Наиант», «Акрок», «Юринант» и «Мартлет» заняли позиции вокруг завывающего небесного хищника, перекрывая свои секторы обстрела, и открыли огонь по вражеским орудийным установкам. К их воздаянию в обличье взрывов, полосами расчертивших турели, через пару секунд добавились мощные залпы самой «Гарпии».

Но один легионер оставался в проеме люка, держа в руке болтер дулом вниз.

Сержант Кай прошагал от подножия аппарели к примарху и отсалютовал, сохраняя исключительное спокойствие посреди окружающего разора.

— Мне нужна твоя «Грозовая птица», сержант, — произнес Лев.

— Она никогда не была моей, сир.

— Ты будешь подчиняться кастеляну Дариилу, пока я не вернусь и не отдам иной приказ.

— Так точно.

Эль’Джонсон взошел на аппарель.

— Тригейн, — обратился он к воину, решившему не покидать транспорт.

— Да, сир.

— Ты отправишься со мной.

VIII

Когда Аравейн переключился на «охотничий взор», поле обзора узких линз его шлема приобрело резкий оттенок зелени девственного леса. В нем заскользили метки угроз и высветились строчки маловажного текста. Кодиций поднял меч, лезвие которого окаймлял холодный огонь, совершенно невидимый для внушительного набора датчиков брони.

— Аравейн…

Голос донесся из некрашеной стальной стены, тянущейся в обе стороны от воина.

— Помоги мне, Аравейн!

Темный Ангел двинулся дальше по служебному коридору, выставив клинок перед собой. Его ауспик-анализатор пощелкивал, пока «охотничий взор» по пикселям переводил черноту стен в коричневые тона и затем в древесную зелень. Задержавшись у технического колодца, легионер прикрылся мечом и заглянул в бездонный провал.

Ничего.

— Аравейн, это я, Савина. С задания на «Обрине». Вы с братьями ранили эту тварь. Она ушла, но я не знаю, надолго ли.

— Я вижу твой разум, паразит, — отозвался кодиций. — Думаешь, тебе удастся одурачить меня столь наглой ложью?

В ответ раздался гулкий раскатистый смех, а затем голос зазвучал глубже и мрачнее, просачиваясь сквозь мрак:

— А я вижу тебя, Аравейн!

Космодесантник повернулся, воздев меч для защиты, но коридор оказался пустым.

— Твои братья-охотники обороняют свое сознание разными устройствами, но твой ум — открытая книга.

— Я — библиарий Крыла Огня и рыцарь ордена Сандала. Я могу сам защитить мой разум.

— Да неужели? — Тени расхохотались, и воин ощутил ледяное покалывание в висках. — Сколько тебе