Жаль, что у автора этой речи не было возможности побывать в СССР. Он был бы, вероятно, поражен строгостью нравов социалистического государства и изменил бы свое мнение об СССР, узнав, что джаз, безыдейность и тунеядство («музыка», «отсутствие ценностей» и «безделье»), как и «аморальность», «порнография» и «секс», считались идейными орудиями Запада, разлагающими советскую молодежь.

Южноафриканские творцы антисоветской пропаганды не знали советскую систему и не понимали ее. Член парламента от Национальной партии объявлял, например, что советский парламент ежегодно «голосует» за предоставление КГБ 3–4 тыс. долл. на дезинформацию, которой занимается в этой организации 10–15 тыс. человек [292] . Источник его информации нам неизвестен. Но в том, что ни число сотрудников этой организации, тем более какого-то одного из ее подразделений, ни структура ее бюджета не обсуждались советским «парламентом» – очевидно, Верховным Советом СССР – мы уверены.

Только непониманием советских реалий можно объяснить тот факт, что южноафриканская пропаганда придавала преувеличенно большое значение высказываниям и деятельности отдельных советских официальных лиц, наделявшихся при этом необыкновенными способностями или фантастическими полномочиями.

В 1970-е – начале 1980-х годов южноафриканская пресса часто обсуждала фигуру советского посла в Замбии В. Г. Солодовникова. Его представляли не просто выразителем советской политики в Африке, но и ее творцом, а заодно и разработчиком стратегии и тактики АНК и даже конкретных операций Умконто. О нем было опубликовано более 200 статей, его называли «загадочным», его цитировали, о нем писали исследования и статьи, и донесения в спецслужбы [293] . Известный английский тележурналист Майкл Николсон написал даже о нем роман, «Красный джокер», в котором Солодовников представал воплощением советской «империи зла». Ему были приписаны «один из самых высоких постов в КГБ», блестящие способности и необыкновенное влияние на советское руководство [294] . Небольшая книжка Солодовникова «Африка борется за независимость», опубликованная на английском и французском языках – конспективное изложение советских взглядов на эту тему, – была запрещена в ЮАР [295] .

Как же мало нужно было знать о механизмах принятия политических решений в СССР, чтобы представлять советского посла в какой бы то ни было стране «творцом советской политики» – даже и в «его» регионе. Солодовников – бескомпромиссный поборник национально-освободительного движения, но человек, никаким особым влиянием в высших сферах советской элиты не пользовавшийся, – не ставил перед собой каких-то тайных, далеко идущих задач в Африке. Перед поездкой в Замбию он определил свою миссию в этой стране так: «Всячески развивать и укреплять советско-замбийские отношения; оказывать влияние и помощь подлинным [296] национально-освободительным движениям на Юге Африки» [297] . Что он и делал.

Находкой для южноафриканской пропаганды оказался И. С. Глаголев, сотрудник ИМЭМО, ставший невозвращенцем. В 1979 г. его утверждение о том, что «захват контроля над Югом Африки является наиболее важной и непосредственной целью нынешнего руководства России», широко пропагандировалось и по радио и в газетах. Если Глаголев действительно говорил то, что цитировали в ЮАР, то его видение южноафриканской ситуации практически не отличалось от официальной позиции южноафриканского руководства: «Главная цель Советов на Юге Африки – установление контроля над естественными ресурсами региона… эти ресурсы будут отняты у Запада и использованы для укрепления экономики и военного потенциала Советского Союза. Контроль над Югом Африки создаст базу для гегемонии России на всем континенте и для контроля над морским путем вокруг Мыса» [298] .

Глаголев был представлен «консультантом Политбюро ЦК КПСС» и человеком, непосредственно занимавшимся поставками оружия АНК. Южноафриканские пропагандисты не потрудились выяснить, были ли у Политбюро советники, и, что уж совсем удивительно, не процитировали никаких подробностей деятельности Глаголева на поприще поставщика оружия «террористам». Скорее всего, тексты интервью были Глаголеву просто приписаны.

Вкратце весь набор антисоветской пропаганды ЮАР был изложен в наброске идей для резолюции парламента, посланном 20 февраля 1976 г. из Кейптауна в Преторию, в МИД. Это была реакция на прибытие в Анголу кубинских войск при содействии СССР и советского оружия.

...

В отличие от советской, южноафриканская пропаганда была направлена прежде всего на население своей страны, причем не все, а в основном белое, а среди него – в основном на африканеров. Ее целью было сплочение электората в единый лагерь – традиционная тактика африканеров перед лицом опасности. В какой-то степени ее адресатом были и правящие круги Запада, но с 1976 г. разочарование в западных союзниках достигло такой степени, что вместе с призывами к солидарности на них часто сыпались и проклятия.

Что до пропаганды внутри страны, то среди белого населения она была поистине всеохватной. В школьных учебниках была, например, глава под названием «Прямой враг: международный коммунизм». Голландская реформатская церковь проповедовала антикоммунизм и советскую угрозу с амвона, а церковные организации публиковали на эту тему брошюры. До начала 1980-х годов об угрозе коммунизма говорилось и в университетских курсах истории, причем отнюдь не только африканерских. Например, в написанном в 1973 г. конспекте курса истории для третьего года обучения в «индийском» университете Дурбан-Вествил говорилось: «Коммунизм угрожает каждому жителю Южной Африки под личиной борьбы за освобождение всей Африки, но целью его является только мировое господство». Специальные брошюры об опасности коммунизма выпускались для женщин. Читательниц призывали проводить беседы об опасности марксизма с детьми и, что особенно трогательно, с домработницами. Этой последней категории предлагалось объяснять, что коммунисты – «как звери» [300] .