– А где жезл? – спросила Кира Томаса.

– Его вчера забрали.

Кира кивнула. Мантию тоже унесли вчера – и сразу стало казаться, что комната уменьшилась.

– Может, спустимся? – предложила Кира, хотя ей не очень хотелось идти в толпу.

– Нет, сказали, что за нами придут. Я спрашивал у служителя. Смотри, – показал Томас, – там, вдали, у дерева, перед артелью ткачих. Это не мать Мэтта?

Кира увидела худощавую женщину, которая так недружелюбно говорила с ними на пороге своей хижины. Сегодня она выглядела чистой и опрятной; за руку ее держал мальчик, похожий на Мэтта. Оба чинно стояли и вместе со всеми ждали, когда их впустят в Здание. Но старшего ребенка не было. Кире стало очень грустно и жалко Мэтта.

Глядя вниз на море лиц, Кира узнавала некоторых: ткачих, стоявших поодаль друг от друга, каждая со своим мужем или ребенком; мясника, переодетого в чистое, с толстой женой и двумя высокими сыновьями. Теперь собрался весь поселок, лишь несколько человек опаздывали и бежали по улочкам к площади.

В толпе началось движение. По ней, словно по воде, прошла рябь.

– Наверное, открыли двери, – предположил Томас, высовываясь из окна, чтобы лучше видеть.

Они смотрели, как люди по одному входят в здание. Наконец, когда снаружи почти никого не осталось, а первый этаж наполнился голосами зашедших и шарканьем их ног, на пороге комнаты Томаса появился служитель.

– Пора, – сказал он.

Если не считать того раза, когда она однажды днем искала Джемисона, Кира никогда не заглядывала в зал Хранителей с тех пор, как ее там судили несколько месяцев назад. Тогда все было совсем иначе: она входила в этот гулкий зал и в одиночку хромала по центральному проходу – голодная, одинокая и перепуганная.

Сегодня, как и тогда, она по-прежнему опиралась на свой посох. Но теперь она была чисто вымыта, здорова и ничего не боялась. Сегодня их с Томасом ввели через боковой вход, расположенный близко к сцене, поэтому они видели лица людей, уже сидевших в зале, и почувствовали, что все взгляды обращены на них.

Служитель указал им на три деревянных стула, стоящих слева, прямо под сценой, лицом к залу. Напротив них, в первом ряду, уже сидели члены Совета Хранителей. Среди них был и Джемисон.

Вспомнив, каков обычай, она быстро поклонилась в сторону Объекта поклонения на сцене. Затем пошла вслед за Томасом, и они сели рядом на своих стульях. По залу прошел гул, и Кира почувствовала, что краснеет от смущения. Ей не нравилось, когда ее выделяли среди прочих. Она не хотела сидеть тут перед всеми. Она помнила насмешливый голос одной из ткачих, которая кричала: «Мы ей больше не нужны!»

«Это неправда. Вы все мне нужны. Мы все нужны друг другу», – думала она.

Глядя на полный зал, Кира вспоминала те годы, когда она приходила на Собрание вместе с матерью. Они всегда сидели в последних рядах, откуда было плохо слышно и почти ничего не видно. Ей было скучно и неуютно; она все пыталась устроиться так, чтобы хоть немного увидеть Певца. Мать слушала внимательно и не разрешала ей вертеться. Но детям было трудно высидеть все Собрание и Песню.

Люди в переполненном зале ерзали на стульях и шептались, но когда Кира и Томас заняли свои места, полностью затихли. Все замерли. Наконец, в полной тишине четырехсложный Главный Хранитель, которого Кира не видела с суда и имя которого она уже не могла вспомнить (может, Варфоломей?), встал со своего места напротив них. Он подошел к проходу перед сценой и начал ритуал, который всегда открывал эту церемонию.

– Собрание начинается. Мы поклоняемся Объекту, – сказал он, указывая на небольшой деревянный крест на сцене и кланяясь. Весь зал почтительно склонил головы. – Представляю Совет Хранителей, – продолжил он. Хранители разом встали. Кира на секунду растерялась и не могла понять, должны ли зрители аплодировать. Но все затихли, толпа не издавала ни звука, а некоторые головы склонились в знак уважения к Совету Хранителей.

– Первый раз я представляю будущего Резчика, – он указал на растерявшегося Томаса.

– Встань, – прошептала Кира еле слышно, чувствуя, что поступить надо именно так. Томас неловко встал, переминаясь с ноги на ногу. И снова головы уважительно склонились. Он сел.

Она знала, что будет следующей, и потянулась за своим посохом, который был прислонен к стулу.

– Первый раз я представляю Вышивальщицу мантии, Задумывающую Будущее.

Кира встала и выпрямилась как могла, поклонилась в ответ на поклоны в ее адрес и села.

– Первый раз я представляю будущую Певицу. Однажды она наденет мантию.

Глаза всех жителей селения повернулись к боковой двери, которая только что открылась. Кира видела, как два служителя вытолкнули Джо, указав ей на свободный стул. Девочка, одетая в новое, но простое и лишенное украшений платье, выглядела смущенной и неуверенной. Ее глаза нашли Кирины, и та с улыбкой поманила ее к себе. Джо улыбнулась и поспешила к своему стулу.

– Не садись пока, – прошептала Кира. – Стой и смотри на людей.

С робкой улыбкой, почесывая одной ногой лодыжку другой, будущая Певица стояла лицом к толпе. Ее улыбка, поначалу робкая, быстро стала уверенной и заразительной. Кира увидела, что девочке улыбаются в ответ.

– Теперь можешь сесть, – прошептала Кира.

– Погоди, – шепнула Джо в ответ. Она подняла руку и помахала зрителям. По толпе пробежал смешок. Затем Джо устроилась на стуле, поджав под себя ноги.

– Я им, это, маленько помахала, – пояснила она Кире.

– Наконец, я представляю нашего Певца, который носит мантию, – объявил Главный Хранитель, когда зал успокоился.

Певец, одетый в мантию и с жезлом в правой руке, вошел в зал. Все ахнули от восхищения: конечно, мантию видели каждый год, но сейчас, благодаря стараниям Киры, она выглядела иначе. Пока Певец шел к сцене, складки блестели в свете факелов; цветные нити мерцали в изысканных узорах. Оттенки золотого, светло-желтый, переходящий к ярко-оранжевому, оттенки красного – от светло-розового до темно-пурпурного, всевозможные оттенки зеленого рассказывали историю мира и Разрухи. Когда Певец повернулся, чтобы подняться по нескольким ступеням, ведущим к сцене, зрители увидели широкую полосу на его спине и плечах, которую Кире предстояло заполнить. Здесь будет будущее, которое она должна создать.

– Что это за звук? – прошептал Томас.

Кира прислушалась: действительно, слышался металлический лязг, что-то звякало. Вот звук пропал. А вот появился снова.

– Не пойму, – прошептала она в ответ.

Дойдя до середины сцены, Певец слегка поклонился Объекту поклонения и повернулся к зрителям. Он перебирал руками свой жезл как талисман, но пока его подсказки ему не были нужны. Выражение его лица было бесстрастным. Затем он закрыл глаза и стал глубоко дышать.

Загадочный звук исчез. Кира внимательно прислушивалась, но лязга не было. Глядя на Томаса, она пожала плечами и откинулась на спинку стула, чтобы слушать. Взглянув на Джо, она увидела, что глаза девочки тоже закрыты и она беззвучно повторяет первые строки Песни.