— Возможно, она бежит от него и влезает на снасти? — предположил Элис. — И он влезает за ней и принуждает ее спуститься на палубу, прежде чем преследовать ее в кают-компании со своими грязными поползновениями.

— Это и вовсе неправдоподобно, — холодно ответила Перси. — Хотя грязные поползновения звучат весьма… характерно.

— Что вы, это блестяще! — вмешался Коль. — Отлично закручивается интрига. Она наносит ему удар половником и убегает, чтобы забаррикадироваться в своей каюте.

— Есть идея насчет ножа — побольше, чем для резьбы по дереву, — скорее для разделки рыбы, — заметила Перси, скупо улыбнувшись Элису, который улыбнулся в ответ так, что у нее замерло сердце. Улыбка голодного тигра…[20]

— Чудесный сюжет, — похвалила Эйврил, давясь от смеха и прикладывая к глазам салфетку, над которой она трудилась. — Непременно запишите, леди Перси.

— С продолжением, — вставил Дэниел. — И читайте по главе каждый вечер. Мы будем подавать идеи по мере развития сюжета и распределим роли. Герой, разумеется, настолько совершенен, что никто из нас и близко не сравнится с ним, однако я вижу себя в роли грешного — но впоследствии благородного — первого помощника капитана, по прозвищу Верное Сердце. Он любит героиню, не смея приблизиться к ней, поскольку знает, что недостоин, но он исправится, пожертвовав своей жизнью ради нее, примерно в шестьдесят третьей главе.

— Очень хорошо, — согласилась Перси. — Я так и сделаю. Как понимаю, это уложится в трилогию.

Этот роман дал пищу уму и дело рукам. Эйврил терпеливо вышивала уголки бесчисленного множества салфеток и носовых платков, а Перси писала, пока они сидели под тентом, спасаясь от зноя.

К тому времени, как они пересекли экватор, Эйврил уже принялась вышивать наволочки, пассажиры, подкрепясь черепаховым супом, с надеждой подумывали о скором свидании с родными пенатами, а Перси исписала все страницы своей тетради.

Как водится, после обеда пассажиры расходились по своим каютам, чтобы спрятаться от палящего солнца и восстановить силы перед вечерней трапезой. Перси с трудом подчиняла себя заведенному распорядку, несмотря на то что вполне привыкла к нему за год, проведенный в Индии. Но здесь, на корабле, она не могла спокойно дремать в часы послеобеденного отдыха в своем парусиновом закутке. И ее беспокойство — непонятно почему — постепенно нарастало в этом долгом плавании.

Нет, она не опасалась встречи со своей семьей — ее волновало совсем иное. Разве что папочка, пожалуй, все еще сердится: ее побег был для него тяжелым ударом; но мама, братья и сестры примут ее с распростертыми объятиями. И не сказать, что ее тревожит мнение светского общества; она готова постоять за себя.

Нет, нечто иное заставляло ее метаться и тосковать, замирая от недобрых предчувствий, и она боялась признать, что причиной тому был Элис. Воспоминание об их любовных отношениях в Рождественский сочельник должно было стать для нее укором, как считала Перси. Вместо этого она вспоминала, как таяла от его поцелуев и ласки. И Элис, мужчина, по которому она сходит с ума, с тех пор даже ни разу до нее не дотронулся, поэтому нельзя было найти утешение в том, чтобы отвергнуть его с презрением.

Может быть, он просто перевернул еще одну страницу своей жизни и принял целибат? Он ни с кем более не флиртовал — она знала наверняка, поскольку украдкой наблюдала за ним. Или он нарочно испытывает ее терпение своим внешним безразличием? Если так, то он явно перестарался.

Роман стал для нее единственной отдушиной. Сюжет развивался самым фантастическим образом: невзгоды Анжелики — хрупкой, но одухотворенной героини — нарастали с каждой главой; неправдоподобно благородный, красивый и смелый герой прошел через многие страдания, чтобы защитить ее; а угрюмый злодей-распутник уже по уши погряз в своих амурных домогательствах, стал более свирепым и — к несчастью — более интересным и волнующим.

На третий день после пересечения экватора, в предвкушении скорого свидания с гаванью островов Зеленого Мыса, Перси в одиночестве отдыхала на палубе под брезентовым пологом. Матрос закрепил полотнище так, что площадка под тентом казалась тенистой пещерой, и Перси, откинувшись на лежаке, изготовленном корабельным плотником, смотрела через проем между скатами на открытое, пустынное море за леерами.

Она дремала, согретая солнечным теплом, убаюканная качкой и бескрайними синими водами. Но как-то незаметно умиротворение растаяло, и тепло превратилось в жар, в знакомое томление желания; она беспокойно встряхнулась и потянулась за тетрадью и карандашом.

От качки книжица соскользнула на пол, и, чтобы достать ее, пришлось сесть и нагнуться через весь лежак.

— Черт возьми!

Тень упала на книгу — проходивший мимо Элис остановился и поднял ее.

— A-а, «Приключения Анжелики».

Она попыталась выдернуть книгу из его пальцев, а он уселся в изножье лежака и, держа тетрадь вне пределов ее досягаемости, открыл первую страницу.

— Верните, прошу вас. — Трудно было произнести это с достоинством, если она сидит, изогнувшись, без тапочек, а нижние юбки сбились вокруг голеней, и голова не покрыта. Перси сдвинулась назад, к изголовью, одернула юбки и гордо протянула руку.

— Но я хочу почитать ее. — Он пересел на край лежака и углубился в чтение.

Перси поджала губы и сложила руки на коленях. Не затевать же с ним потасовку из-за книги.

— Итак, разберемся. Анжелика сбежала на необитаемый остров, и барон Блэкстоун преследует ее — он так близко, что она слышит его пыхтенье у себя за спиной, когда мчится — по песку — к пальмам, надеясь на это сомнительное укрытие. Как же она спасется на этот раз?

— Доблестный де Бланшевиль в последний момент пробился через путаницу непредвиденных оков и бросился ей на помощь. — Перси старалась сохранить серьезный вид, произнося эту нелепицу.

— Непонятно, почему Блэкстоун сразу не сбросил его за борт акулам, — высказался Элис. Он сидел, откинувшись назад и развернувшись к ней лицом, придерживаясь одной рукой за изножье лежака — элегантно и лениво, хоть картину пиши. — Я бы так и сделал глав эдак десять назад. Обдумайте спасение в оковах.

— Злодеи никогда не поступают разумно, — колко ответила Перси. — Если я убью героя, книга закончится. Будь вы капитаном того корабля, занавес упал бы на третьей странице. Де Бланшевиль болтался бы на рее, а бедняжка Анжелика бросилась бы с горя за борт.

Элис презрительно скривил губы:

— Герой банален и скучен — для него хватит и одного эпизода. Влюбите ее в Блэкстоуна. Обдумайте, как они могли бы поразвлечься на необитаемом острове.

— На самом деле я бы не… Элис! Это моя щиколотка!