Сразу после регистрации тебе предлагают завести «друзей». Пока еще не разобрался, кто такие «друзья» на просторах социальных сетей. В жизни все проще. Мне стало приходить множество предложений добавить в «друзья» того или иного человека. Многих я знаю лично, но есть и незнакомые персонажи. Сегодня обратился такой не известный мне молодой человек. Хирург, два года назад окончивший медицинский вуз и работающий сейчас где-то в провинции. Добавил его в «друзья». Спустя некоторое время приходит от него письмо: «Привет, как дела?» Мягко говоря, я обалдел. Пришлось отписать ему в вежливой форме, что я терпеть не могу фамильярность, особенно со стороны молодых, хамоватых и просто плохо воспитанных людей. Еще добавил, что пока не разобрался, как «друзей» удалять, но первым будет именно он.

На эту же тему у меня есть несколько поучительных примеров. Когда человек получает назначение на руководящую должность, он обязательно перестраивается. Чаще всего в такой ситуации молодого руководителя следует поддержать, даже несколько искусственно подчеркивая его новый статус. Умному будет достаточно, и умные так и поступают. Однако есть люди, которые начинают демонстративно показывать, что они значат не меньше, а новый руководитель еще пацан. Такие вещи, как правило, не забываются и не прощаются. К власти привыкают быстро. А если человек назначен по объективным профессиональным качествам, то он легко освоится в новой ипостаси без помощи обиженных.

Один из опытных академических хирургов на моей памяти несколько раз демонстративно пренебрежительно повел себя в отношении вновь назначенного начальника кафедры. Тот промолчал раз, другой, третий. Через полгода беспардонному коллеге очень доброжелательно и ненавязчиво было предложено новое место службы в форме экономически выгодной командировки. Предполагалось, что со временем он вернется в клинику. Командировка состоялась, но впоследствии по политическим обстоятельствам была сокращена. Когда же встал вопрос о возвращении, места в клинике уже не нашлось. Пришлось человеку увольняться из Вооруженных сил и искать себе работу на «гражданке».

Другая история. Когда мы учились в академии, на каждом курсе был свой начальник. Обычно это был офицер в звании подполковника или полковника, послуживший в войсках и повидавший жизнь. Один из моих начальников курса, ныне уже покойный, был очень уважаемым нами, слушателями академии, человеком. Однако лет через шесть после нашего выпуска он уволился и пропал с горизонта. По академической традиции все выпускники раз в пять лет собираются и отмечают вместе годовщину окончания академии. Мы встречаемся каждую пятилетку до сих пор. В 2018 году отметили уже сорокалетие. Однако выпустивший нас начальник курса ни разу не появился ни на одном подобном мероприятии.

Я поначалу удивлялся, но мне рассказали, что один из моих сокурсников, отслуживший до поступления в академию уже срочную службу и бывший в годы учебы старшим сержантом, после получения диплома и офицерского звания уехал, как и все мы, к месту службы, а во время очередного отпуска приехал в Питер. Он был простым деревенским парнем, без комплексов. Позвонил и зашел к начальнику курса с бутылкой водки (или коньяка, не имеет значения). Выпив, бывший сержант перешел с полковником на «ты» и стал обращаться к нему запросто по имени. Это настолько деморализовало нашего интеллигентного начальника курса, что он больше не захотел ни с кем из нас видеться. Такая вот грустная история.

Еще один похожий случай произошел с профессором Александром Борисовичем Зориным. Он много лет возглавлял клинику им. П. А. Куприянова. Уволился, будучи генерал-майором медицинской службы, но остался в кардиохирургии. Человек он был интеллигентный, мягкий. Как-то с улыбкой Зорин рассказал, что ему позвонил только что защитивший докторскую диссертацию и возглавивший отделение в одной из больниц города молодой кардиохирург и начал разговор с фразы: «Теперь, когда мы с вами стали на равных, я хочу…» О каком равенстве мог говорить тридцатилетний молодой человек, по сути мальчишка, Александру Борисовичу, которому перевалило к тому времени за семьдесят?

К сожалению, и мне приходилось сталкиваться с подобным. Я защитил докторскую в 38 лет и почти сразу же получил аттестат профессора. Однако спустя лет 10 возникла ситуация, когда мою должность сократили и надо было написать заявление о переводе на должность доцента. Я не возражал. Но вот однажды мой сравнительно молодой коллега, еще даже не защитивший докторскую диссертацию, пришел ко мне «качать права». Я спросил его, есть ли у него какие-то конкретные претензии. Конкретного ничего не было, а слушать всякую ахинею я не стал, так как без аргументов не может быть и серьезного разговора. На это мне было заявлено: «У вас в трудовой книжке записано “доцент”. Я тоже доцент, и вы будете меня слушать».

Глупость несусветная. Можно привести коня к реке, но заставить его пить воду невозможно. Я выставил нахала за дверь, а на следующий день объяснил всем своим сотрудникам, что у меня в трудовой книжке записано также, что я – «врач, сердечно-сосудистый хирург». Такая же запись имеется у всех них, но это не означает, что мы все равны. Для начала они должны защитить кандидатскую и докторскую диссертации, получить аттестат профессора. Можно также стать лауреатом Государственной премии, заслуженным врачом России, написать пару десятков книг, чтобы их знали не только в своей клинике, но и по всей стране. И даже в том случае, если они все это сделают, мы никогда не будем равными – просто потому, что я на 20–30 лет старше. Более того, я буду старше именно на эти годы всегда. Профессионально они могут меня превзойти и превзойдут, но никогда мы не будем равны. Думаю, большинство поняли меня правильно, но мое отношение к молодому доценту изменилось радикально.

Истерия вообще очень интересная штука. Почему-то мне кажется, что даже далеко не все врачи правильно понимают ее суть. Некогда академик Б. Е. Вотчал в «Очерках по клинической фармакологии» писал, что правильному использованию такого препарата, как кордиамин, мешает его название (так как это вовсе не сердечный препарат, а дыхательный и сосудистый аналептик). Так и в отношении истерии правильному пониманию сути этой патологии мешает ее название.

В быту чаще всего истеричками называют женщин, склонных устраивать шумные сцены со слезами, громкими причитаниями, закатыванием глаз и пр. В реальности же истерия – это нечто другое, гораздо более сложное и имеющее множество самых разных проявлений. Психиатрам и невропатологам не надо объяснять, что такое истерия. Для всех остальных такое объяснение может быть интересным и не лишним.

Слово «истерия» произошло от hysterus («матка») и, по мнению древних врачей, означало «блуждающую матку», так как эта патология встречалась почти исключительно у женщин. Классическим форматом ее проявления считался истерический припадок, имитирующий приступ, свойственный «падучей» болезни. Но он, как небо от земли, отличается от припадка эпилептического. Последний всегда протекает по одному и тому же сценарию и состоит из четырех этапов – ауры (предвестника), тонических судорог (при этом тело изгибается в страшном судорожном напряжении, оно сведено как бы одним судорожным усилием), переходящих потом в клонические (когда человек реально бьется в припадке с появлением пены изо рта, прикусыванием языка и пр.). Весь припадок длится 2–3 минуты и заканчивается сном с возможным непроизвольным мочеиспусканием.