— Николя и вы, Пьер, подойдите поближе, — сказал Семакгюс. — Что мы видим? У основания шеи зияет рана в форме воронки, глубокая и несовместимая с жизнью. Посмотрите, у нее рваные края, а мягкие ткани раздавлены и примяты. Какой вы делаете вывод?

— Можно исключить применение режущего инструмента, — ответил Николя.

— Использованный предмет обладал необычной формой, — добавил Бурдо, — ибо оставленное им отверстие больше всего напоминает грушу!

— Да у вас просто талант анатома!

Придвинувшись к корабельному хирургу, Сансон что-то прошептал ему на ухо.

— Согласен, — произнес тот, — но сомневаюсь, что наши друзья согласятся на такой эксперимент!

— Мы согласимся со всем, что приведет нас к истине, — заявил Николя, — ибо по сравнению с вами мы всего лишь жалкие школяры и подмастерья.

— Табак Бурдо и крупная соль, которая, полагаю, найдется в кармане комиссара, помогут вам перенести испытание.

Семакгюс намекал на один из способов защиты от козней демона, к которому нередко прибегала Фина, кормилица Николя в Геранде. От этих воспоминаний у него посветлело на душе. Совершив необходимые приготовления, он, сжав пальцы в кулак, решительно погрузил руку в рану на шее. Отверстие соответствовало форме мужского кулака. Организаторы эксперимента заинтересованно следили за его действиями. Первым нарушил молчание Бурдо.

— То есть мы хотим сказать, что несчастное создание убили голыми руками?

Сансон покачал головой.

— Мы не станем утверждать столь безапелляционно. Какой бы сильной ни была рука, она не в состоянии размозжить мягкие ткани, разорвать их и вдавить внутрь.

Николя задумался.

— Насколько я понял, убийство совершено предметом в форме руки, достаточно прочным, чтобы пробить мышечные ткани.

— Пробить — не главное, — заметил Семакгюс. — Не будем забывать: рана размозженная. И заметьте, господа, неизвестный предмет вошел в шею справа. Из этого я делаю вывод, что на жертву напали спереди, что не соответствует описанию места преступления, или же сзади, но в таком случае…

Встав позади Сансона, левой рукой он прижал его к себе, а правой попытался воспроизвести удар.

— …следует признать, что нападавший был вооружен неизвестным нам предметом. В таких условиях даже согнутой рукой нельзя нанести удар подобной силы. Если, конечно, рука, как в нашем случае, не вооружена соответствующим орудием.

— Послушайте, — задумчиво проговорил Бурдо, — а не может ли такая рана появиться в результате нескольких ударов ножом, нанесенных один за другим?

— Разрезы выглядят совершенно иначе.

— Неведомое орудие напоминает мне деревянную затычку, какими у нас затыкают бочки.

— Слова истинного уроженца Турени!

Корабельный хирург отпустил Сансона, и тот принялся приводить в порядок фрак сливового цвета, изрядно пострадавший от крепких объятий приятеля.

— Так пусть наши анатомы, наконец, вынесут свой вердикт! — нетерпеливо воскликнул Николя.

— Молодая женщина скончалась от смертельного удара, нанесенного в основание шеи. Роковой удар разорвал подключичные сосуды, ответвляющиеся от дуги аорты. Произошло внутреннее кровотечение, ставшее причиной немедленной смерти.

— Кою мы и установили, — завершил Николя.

— Обратите внимание: кровотечение именно внутреннее, — произнес Сансон, — и именно оно стало причиной смерти жертвы, задохнувшейся из-за сжатия плевральной полости. У жертвы не было ни малейшего шанса выжить, — подвел итог Семакгюс.

— И это все? — спросил Николя.

— О! Девица вела веселый образ жизни, причем накануне гибели, и тому есть веские доказательства.

— То есть в тот вечер, когда было совершено преступление?

— Нет, за день или несколько до гибели. На теле имеются следы, свойственные девицам для утех самого низкого пошиба, обслуживающим клиентов буквально одного за другим.

— Вы хотите сказать, что она предавалась разврату?

— Безудержному. Мы обнаружили эрозию, сопутствующую такого рода занятиям, и остатки вяжущей мази, густого бальзама, позволяющего устранить последствия частого и грубого введения мужского члена.

— Мазь изготовляют из корня растения семейства розоцветных, именуемого «львиной лапкой», — с ученым видом сообщил Сансон. — Она в ходу у девиц, желающих скрыть последствия кое-каких злоупотреблений.

— Наконец, — промолвил Семакгюс, удерживая кончиками пинцета маленький темный комочек и протягивая его обоим сыщикам, — посмотрите, что мы нашли в «форточке»: это губка, которую закладывают в искомую «форточку» с целью предохранения от последствий, что, бесспорно, доказывает, что ваша клиентка готовилась к встрече с любовником!

Собравшиеся умолкли. Наконец тишину нарушил решительный голос Николя:

— Пьер, — произнес он, — как только мы найдем орудие преступления, мы найдем и убийцу.

И язык — огонь, прикраса неправды.

Иак. 3,6

Бурдо и Николя отправились в дежурную часть, и пока инспектор набивал трубку, комиссар излагал ему план предстоящей баталии. Николя знал, что никто не сможет заставить его сделать то, с чем не согласен он сам. Забросанный поручениями и осыпанный заданиями, разрываясь между министрами и собственным начальником, он решил вступить на путь, который, по его убеждению, вел к истине. А так как все дела являлись срочными, следовало определить очередность и, отложив в сторону второстепенное, заняться главным. Для начала он коротко пересказал инспектору свой разговор с Ленуаром. О неожиданном сообщении Сартина он предпочел умолчать — по крайней мере, пока. Тем не менее он высказал сомнение, действительно ли в ночь убийства герцог де Ла Врийер находился в Версале.

— Вы же знаете, дорогой Пьер, какое бы доверие ни питали мы к словам министра, прежде всего мы обязаны отыскать убийцу. Надо во что бы то ни стало найти орудие преступления, или тот предмет, который в него превратили, хотя я не уверен, что нам это удастся. Сточная канава и река всегда под рукой. Мне необходимо допросить членов семьи раненого дворецкого. Возможно, там мне удастся кое-что накопать.

— Вот тут имена и адреса родственников его покойной супруги, — промолвил Бурдо, доставая из кармана листок бумаги. — Их трое: во-первых, его свояченица, монахиня монастыря Сен-Мишель-Нотр-Дам-де-Шарите, что на улице Пост…

— Какого устава? Монастырей сейчас в Париже столько!

— Заведение было открыто Жаном Эвдом для лиц женского полу, пожелавших раскаяться в своих прегрешениях.

— И принять постриг?

— Нет! Жить в качестве пансионерок.

— Как зовут свояченицу?