А в стороне, на почтительном расстоянии, взволнованно сгрудилась всякая техномелочь: снегоуборщики, пара газонокосилок и дырявая мотопомпа. Неподалеку удовлетворенно гудел автокран повышенной проходимости, уже налакавшийся содержимого масляного бака. Он даже не отсоединил шланг, и из расслабленно отброшенной в сторону длинной металлизированной трубки густо капало нечто бурое и маслянистое.

Один дорожный агрегат Штурман с ходу так и не сумел идентифицировать. В недрах его крытого кузова постоянно гудело, потрескивало, и зубчатые цилиндры медленно вращались на холостом ходу.

Штурман с трудом отвел взгляд от этого завораживающего зрелища, когда шурфокопатель требовательно просигналил ему двигаться дальше. Туда, где размещался отдельный бокс, у которого имелся достаточно узкий дверной проем с полустертым значком красного креста.

«Уж не живут ли тут еще и люди?» — мелькнуло в голове Штурмана. Если это так, и сейчас он встретит здешнего доктора, с ним можно будет попробовать договориться.

Однако в боксе его поджидало нечто более зловещее.

Двухметровый колесный робот с выпуклыми фасетчатыми глазами большой пчелы сосредоточенно разъезжал вдоль железных столов, на которых были в идеальном порядке разложены сверкающие хромом и никелем инструменты, лишь отдаленно напоминающие медицинские. На двух газовых горелках кипятились в алюминиевых боксах весьма мерзкие жидкости. О чем свидетельствовал преотвратный пар, что клубился над ними и активно оскорблял ноздри любого существа, скроенного из плоти и крови.

То есть Штурмана. Потому что других живых людей здесь не было.

Зато по стенам с тою же шизофренической аккуратностью были развешаны на вбитых в стену крюках шесть человеческих тел.

Это были именно люди, а не сталтехи. Высохшие до прозрачности кожи восковые лица несчастных искажены страданием, зубы оскалены, глаза превратились в безжизненные стекляшки.

Юл Клевцов никогда не отличался излишней впечатлительностью и мертвецов на своем веку повидал немало. Но он едва не заорал. От ужаса и бессильной злости.

Трупы были экипированы в десантную форму старого образца, у каждого на рукаве имелся шеврон в форме ромба со скругленными углами. А в центре шеврона был изображен до боли знакомый Юлу сюжет: Змей, яростно ухвативший зубастой пастью собственный хвост.

— Зачем ты привел человека? — осведомился робот. — Вы сегодня хорошо поработали. Сырья от этих жидких хватит на шесть суток.

В отличие от Шустрого он говорил на людском языке довольно сносно и вполне связно.

— Что делать? Уводить? — вопросительно прошелестели динамики механоида-экскаватора.

— Я был неточен?

Робот на миг перестал разбирать пыточные причиндалы и зафиксировал на шурфокопателе внимательный взгляд своих зрительных ячеек. Так что Юл явственно ощутил страх механоида — мелкую вибрацию железа и ледяной холод (от которого у него немедленно заныл больной зуб).

Необходимо было что-то срочно предпринимать.

— А меня не хочешь выслушать, Док?

Робот медленно повернул голову и долго рассматривал сталкера, словно только сейчас его заметил. Штурман решил рискнуть — терять-то уже нечего.

— Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Это касается только тебя. Пусть он отъедет.

Юл кивнул на Шустрого, который в двери бокса никак не проезжал и лишь заглядывал внутрь.

Шурфокопатель, кажется, был бы только рад, если бы его сейчас отпустили восвояси.

И чтобы вбить последний клин между самолюбием и подозрительностью этого робота, Юл твердо произнес, глядя прямо в глаза Доку:

— Ты ведь не боишься остаться со мной наедине?

Робот не спешил с ответом.

Они сверлили друг друга взглядами больше минуты.

Минута молчания — это невероятно долго.

Сердце Юла колотилось все сильнее.

И когда оно уже готово было выскочить из груди, Док издал унылый клаксонный гудок. Шустрый резво дал задний ход и исчез.

Сталкер тем временем лихорадочно прикидывал тему «важного разговора», но Док быстро приблизился к нему, легко переехав толстый кабель на полу, и вдруг стремительно выбросил из металлического предплечья длинный телескопический щуп.

Тот оканчивался острым стилетом.

И стилет этот прошил стену, возле которой стоял Штурман, насквозь. Имплантат позволил Юлу услышать даже шелест штукатурки, сыплющейся на пол из выходного отверстия по ту сторону стены.

— Это чтобы ты не питал иллюзий, жидкий, — заметил робот.

— А я и не питаю, — покачал головой Штурман, скользнув взглядом по телам. — Они были моими врагами. Ты просто сделал мою работу. Хорошо сделал, благодарю.

Робот убрал свой боевой щуп и указал длинным пальцем на самый рослый, а заодно самый морщинистый труп, висевший к ним ближе других.

— Я оказал тебе услугу, да?

— Услугу — пока еще нет, — возразил Юл. — Ты захватил всех, кто вышел из портала?

— Всех, — ответил робот. — Кто вышел. Но были люди из их числа…

Длинный и острый ноготь из тонкой полоски стали, отшлифованной до зеркального блеска, уткнулся в измочаленную щиколотку покойника.

— …которые остались внутри. На конечном, входном уровне тамбура. Они к нам не вышли.

Это было что-то новое, свидетельствующее о небывало высоком уровне осознания механоида. Теперь Штурман взглянул на робота уже иначе. Как на очень опытного и умелого врага, на врага, опасного вдвойне.

— Ты пользовался гиперпереходами? Самостоятельно? — осведомился сталкер.

— Неоднократно, жидкий!

«Так вот кто спас всю эту орду машин от „Гелиоса“!» — догадался Штурман. Ведь сами механоиды в подавляющем большинстве случаев неспособны пользоваться порталами.

— Сколько их было? Тех жидких, что к вам не вышли?

— Один или более одного, — после секундного размышления ответил Док. — Мои собратья очень рассердились. У нас заканчивалась энергия, и каждый жидкий был необходим. Мы не знали, что за ними придете еще и вы!

Хотя ни фасетчатые глаза, ни металлический голос робота не выражали ровным счетом ничего, ни единой капли эмоции, Штурман готов был поклясться, что этот треклятый Док сейчас глянул на него с иронией.

К этому моменту Штурману уже стало совершенно ясно, что словом «энергия» местные механоиды обозначают что-то абсолютно непонятное. Уж точно не электроэнергию, не атомную и не кинетическую. А ведь от решения этой терминологической загадки зависели жизни Штурмана и его спутников!

«Если я сейчас спрошу, что они собираются с нами делать, нам конец», — промелькнуло в его мозгу.

«Нужно занять место стороннего наблюдателя, отключить страх, приглушить все чувства. Только холодный расчет и бескрайний цинизм — не даром же говорят, что механоиды в чем-то подобны публичным женщинам. И, подобно последним, расценивают это как вполне нормальную форму ведения диалога… Импровизируй, задавай вопросы, проявляй осведомленность. Эх, плеснуть бы ему сейчас в блок управления концентрат сока пирене из моей капсулы вместо всех этих маневров в духе заблудившегося коммивояжера! Ведь зачем-то я взял ее с собой?»