Элизабет сидела подле ее гроба в черном, траурном платье, делавшим ее похожей на фигурку печального кукловода. Она уже не могла плакать. Душа девушки была опустошена горем. Судьба леди Леоноры была так трагична, а смерть скоропостижна.

Элизабет оставила Эдгара и Мари в своей спальне с сиделкой. Она хотела уберечь детей от боли и тяжести. Атмосфера в доме приобрела особый оттенок горечи и скорби. За окном завывал ветер, подхватывавший плач слуг и разносивший его по самым отдаленным уголкам сада. Молчаливые статуи словно приблизились к дому и оплакивали умершую тихой, тоскливой печалью своих поникших голов.

В поместье приехал викарий из Мидсомери. Он должен был читать молитвы по усопшей и провести обряд погребения.

Вечером, накануне дня похорон, в доме разразился отвратительный скандал. Виной тому был сэр Лестер. Он вышел из библиотеки и был пьян настолько, что с трудом мог устоять на ногах. Он приблизился к гробу своей жены. Алан услышал, как сэр Лестер сказал, обращаясь к детям и слугам, присутствующим здесь:

– Видите? Видите, что случается с теми, кто хочет покинуть этот дом? Я же говорил, что нельзя уезжать отсюда! Никогда! Она проклинала это место и была наказана! То же самое будет и с вами, мои дети. Вы все умрете, а я буду скорбеть на ваших могилах!

Эдгар в ужасе прижался к Элизабет, а Мари заплакала. Алан не выдержал:

– Вы должны немедленно покинуть эту комнату, сэр Лестер. Вы не смеете оскорблять память своей жены и запугивать детей! – властно и холодно сказал он, не скрывая своей ненависти к этому человеку.

Но сэр Лестер уже оставил свои страшные предсказания. Он опустился на пол и рыдал с безобразно искаженным лицом. Его голос срывался и становился почти неузнаваемым:

– Скоро он придет и за мной. Я обречен, он никогда меня не простит… – выл он.

Слуги со страхом смотрели на корчащегося в истерике хозяина и не смели к нему подойти.

Алан посмотрел на Элизабет:

– Пожалуйста, поднимитесь наверх. Вы не должны смотреть на это.

Элизабет встала и повела Эдгара и Мари в свою спальню, прочь из гостиной. Алан постарался привести сэра Лестера в чувства. В конце концов, он успокоился и ушел восвояси.

Заплаканная Дороти приблизилась к доктору:

– Кэти сбежала. Я видела, как она выходила из дома с вещами.

Алан отреагировал на бегство служанки очень спокойно:

– И я не могу винить ее за это. Мы все были бы рады уехать отсюда, если бы только могли. Но, Дороти, почему вы остаетесь здесь? – спросил он.

– Я так привязалась к детям. Хотя, конечно, я не выдержала бы, если бы не Салли. Понимаете, доктор, – Дороти утерла слезы платком, – мои родители давно умерли. Она стала для меня настоящей семьей. Я не хочу покидать Салли. А она говорит, что не может оставить детей. О, если бы сэр Ричард увез их в Лондон, подальше от этого места.

– Так и будет.

Девушка ушла на кухню, а доктор еще раз взглянул на покойницу:

– Теперь уже ничто не нарушит ваш покой, – тихо сказал он.

По лицу мертвой скользнул отсвет пламени свечи, от чего Алану показалось, что уголки ее бескровных губ дрогнули, но это было лишь наваждением.

Горе металось по дому, отзываясь в его стенах разными голосами. Это был то плач, то причитания, то молитва. И казалось, что скорбь охватила все поместье, проникнув в каждую душу, обитавшую здесь, и оставив там неизгладимый след тоски.

* * *

Викарий предложил похоронить леди Леонору на деревенском кладбище, так как семейных склеп уже не годился для этой цели: он был сильно разрушен. Но сэр Лестер так закричал на него, что тот испугался его гнева и больше не стал спорить.

– Она будет лежать рядом с нашими дочерями. Она не может быть оторвана от семьи, – вопил сэр Лестер.

К счастью, Элизабет закрылась с детьми в своей спальне и не слышала его криков.

В Мидсомери почти невозможно было найти человека, который согласился бы приехать в поместье Джарндисов и нести гроб. Людей пришлось искать в соседней деревне, но и там были сильны слухи о проклятье усадьбы. Все же значительная сумма денег смогла привлечь несколько местных мужчин. Остальные жители смертельно боялись усадьбы и считали это место обителью тьмы.

С бегством служанки у Дороти и Салли добавилось хлопот, но они преданно и самоотверженно заботились об Элизабет, Мари и Эдгаре. Алан всеми силами поддерживал их. Мари не переставала плакать, Эдгар бережно гладил ее по голове и успокаивал, а Элизабет сидела в кресле, глядя на горящую свечу. Доктор настоял на том, чтобы Мари приняла успокоительное. Вскоре девочка заснула беспокойным сном. Эдгар задремал возле нее. Элизабет все так же сидела с застывшим взглядом. Алан заметил, как из ее левого глаза скользнула слеза. Он сел поближе к девушке и взял ее за руку, холодную и безжизненную. Алан был не в силах избавить Элизабет от тоски. Все, что он мог, – быть рядом и помочь ей пережить страшные дни.

– Мне кажется, что я слышу ее плач, – тихо проговорила Элизабет.

– Нет, это Мари плачет во сне, – Алан ощущал невыносимую, щемящую боль в сердце.

– Нет, нет, это она. Ее душа теперь в плену, как и души других, умерших в этом доме. Я тоже когда-то присоединюсь к ним, – глухим голосом твердила Элизабет.

– Прошу тебя, мы уже ничем не сможем ей помочь. Будем молиться о том, чтобы ее душа, наконец, обрела покой, – говорил доктор.

– Алан, мне так страшно. Я боюсь за Эдгара и Мари. Мне кажется, что наша семья проклята. Тебе нужно спасаться и уезжать отсюда, – сказала оцепеневшая Элизабет.

– Ни за что! Я никогда не брошу вас в этом доме!

Элизабет положила голову ему на плечо. Она дышала тревожно и прерывисто. Ей до сих пор казалось, что она слышит голос бедной мачехи. Элизабет не знала, написал ли ее отец сэру Ричарду и увидит ли она своего дядю еще когда-нибудь, но все же у нее оставалась смутная надежда на то, что до него дойдут слухи о смерти леди Леоноры, даже если сэр Лестер попытается помешать этому. Девушка начинала думать, это ее отец убил свою жену, а может, и ее мать, хоть Алан и подтвердил ей, что леди Леонора умерла от сердечного приступа, но, тем не менее, сэр Лестер немало поспособствовал этому.

Алан пробыл с Элизабет до глубокой ночи. Она захотела отдохнуть, и он покинул ее комнату. Доктор вышел в освещенный свечами коридор и направился в свою спальню. У самой двери ему вдруг почудились тихие шаркающие шаги. Он резко остановился и ощутил порыв ледяного воздуха. Алан обернулся и увидел в самом конце коридора какое-то движение. Первым его желанием было броситься к себе в спальню и закрыться там, но тут он услышал свистящий шепот:

– Алан… Алан…

Доктор увидел в полумраке мальчика, ему показалось, что это Эдгар. Его лица не было видно: свечи в конце коридора погасли. Алан испугался, что с ребенком что-то случилось, и он зовет на помощь. Доктор сделал несколько шагов навстречу ребенку и вгляделся в его лицо, а когда Алан его увидел, ужас пронзил его душу. Это был не Эдгар… Перед Аланом стояла иссохшая мумия с жутко вывернутыми руками и ногами. Ее голова была скошена набок. Существо смотрело на Алана черными провалами глаз. Доктор, оцепеневший от ужаса, услышал зловещее шипение. Вдруг труп резко распахнул рот, и из него хлынула тьма. Черный вихрь двинулся по коридору, гася свечи и погружая его в страшную темноту. Аллан отпрянул назад. Ему было так жутко, что он не мог даже закричать. В следующую секунду тьма поглотила его.