Служанка не смела смотреть герцогу в глаза.

— Он был тощеньким пареньком с маленькими глазками. Но эти маленькие глазки привели его прямо к золоту викингов. Оно было закопано в песок рядом с вашим поместьем, со стороны моря. Но кто-то из вашей семьи убил его за это, несчастного мальчика.

Она утерла нос платком с таким безмятежным видом, будто в ее словах не было ничего особенного.

— И за это вы все прокляты, — заключила она свою речь.

— Ясное дело! — произнес Николас самым бодрым тоном. — Ну а теперь в дорогу, леди. Я слышу, карета уже подъехала.

Борис лизнул Николаса в щеку и заскулил.

Поппи выглянула в окно.

— Это русские близнецы, — объявила она во всеуслышание.

— Я должна ехать вместе с собакой, — сказала миссис Трэверс.

— В таком случае вам придется ехать вместе с княгиней, — пояснил Драммонд. — Она не расстанется с ним.

Миссис Трэверс снова прижала руку к сердцу.

— Господи, как все может измениться за один день! Кто бы подумал, что Лили Трэверс поедет в карете вместе с русской княгиней!

Да, а кто бы мог подумать, что леди Поппи Смит-Барнс, дочери графа Дерби, придется стать сопровождающей одноглазой собаки, направляющейся в Суррей?

Николас старался не расстраиваться из-за того, что Поппи едет в одном экипаже с миссис Трэверс, ее горничной и княгиней Наташей. Это, разумеется, имело свой смысл.

Он ехал с Сергеем.

За ними следовала еще одна карета, в которой находились несколько человек русской прислуги, горничная Поппи и дорожные сундуки.

То был самый долгий путь в Суррей в жизни Драммонда. Князь безостановочно болтал о своей холостяцкой жизни в России, о женщинах, вине, великосветских приемах, как будто Николасу в свои холостяцкие годы не довелось пресытиться развлечениями подобного рода. Далее последовала трескотня о петушиных боях, а этот вид спорта Николас терпеть не мог. Сергей также похвастался количеством убитых им медведей, которых было девять, и во всех подробностях описал, как надо снимать шкуру с убитого зверя.

Николас слушал его, с трудом подавляя раздражение. Сам он предпочитал охоту на перепелов, однако это не входило в круг его основных интересов.

Собственно говоря, казалось, будто весь мир вращается вокруг Сергея.

— Мне сейчас очень не хватает хорошей игры в карты, — затронул он новую тему с некоторым жаром и упомянул популярный игорный дом в Лондоне, где быстро стал постоянным игроком.

— Жаль, что нам пришлось тащиться в Суррей, ужасно жаль!

Николас пожал плечами и ответил:

— В настоящее время это оказалось наиболее удачным решением проблемы, а что касается наших дам, то они, по-моему, рады провести хотя бы несколько дней за пределами города. Кстати, вы вполне могли бы остаться дома.

— Да, полагаю, что мог бы. — Князь тоже пожал плечами и зевнул. — Но мне будет приятно провести время с леди Поппи.

Он либо глуп, либо до крайности самоуверен.

Николас усмехнулся и спросил:

— Вы полагаете, это самое лучшее из всего, что можно сказать ее нареченному?

Казалось, Сергей только теперь обратил на Драммонда внимание.

— Мы с леди Поппи старые друзья. Вы, разумеется, знаете об этом.

— Да, мне об этом кое-что известно. — Николас произнес это достаточно холодным тоном. — Она рассказала мне о том, что вы именно старые друзья. Но теперь она обручена со мной. Или вы забыли об этом?

Князь поднял брови.

— Мне не нравится ваш тон, Драммонд. Более того, он кажется мне угрожающим. Угрожать русскому князю? Это не слишком дипломатично с вашей стороны.

Николас пожал плечами:

— Если ваши намерения безобидны, вам нечего бояться угроз.

Лицо Сергея приняло мрачное выражение.

— Вы чересчур серьезно смотрите на вещи, герцог. Я всего лишь гость в вашей стране, ищу, чем бы поразвлечься, а одним из способов добиться этого считаю встречи с людьми, с которыми я уже знаком. Уверен, что такие намерения приезжего аристократа для вас приемлемы.

— Развлекайтесь на здоровье, Сергей. — Николас намеренно употребил имя князя, данное ему при крещении. — Только будьте поосторожней в выборе места для этой цели. Вы кого-то опасаетесь?

Словно избалованный ребенок, князь прикинулся, что не слышал вопроса. И посмотрел в окно с самым безразличным видом.

Николас отлично понял, что это деланное безразличие, и его отрицательное впечатление от князя усилилось в результате разговора. Сергей оказался самовлюбленным, не слишком умным, начисто лишенным подлинного благородства.

Николас подивился тому, что Поппи некогда питала к этому человеку нежное чувство. Впрочем, ей было всего пятнадцать лет, когда она познакомилась с князем в Санкт-Петербурге. Князь красив, обаятелен, когда желает таким казаться. Но не более того.

Понятно, что для юной девушки в первом порыве любви этого было достаточно.

Когда они достигли места своего пребывания в Суррее, Поппи обнаружила, что лорд и леди Колдуэлл прямо-таки сама любезность и гостеприимство. После приятнейшего чаепития в гостиной Поппи удалилась в отведенную ей комнату, умылась и позволила горничной привести в порядок свои растрепавшиеся за дорогу волосы. После этого она отпустила девушку, самостоятельно разделась и поставила дорожный баул в ногах кровати.

Настало время заняться тем, что предложила ей тетя Шарлотта.

Осмотреться.

Дом имел в высоту три этажа и был выстроен в елизаветинском стиле, так что Поппи предстояло обойти немало помещений, дабы удовлетворить свое любопытство по отношению к новому для нее местопребыванию.

Немного поболтав с экономкой, Поппи направилась в портретную галерею.

— А вот и я! — прошептал кто-то над ее плечом.

От неожиданности она вздрогнула.

— Драммонд! Вы меня напугали!

Николас рассмеялся — громким, сердечным смехом, которого она до сих пор от него не слыхала.

— Простите. Я не мог удержаться. Вы были так сосредоточенны, словно искали на портретах знакомое лицо. Чье же это?

— Право, даже не знаю, как вам ответить. Экономка сказала мне, что я увижу знакомое лицо на одном из портретов, висящих на левой стене.

— Она, должно быть, имела в виду меня, — сказал он и указал на портрет маленького мальчика с огоньком в глазах и очаровательной улыбкой. Одна из детских ручонок лежала на голове у красивой собаки, а во второй малыш держал пышную розовую розу.

— Так это вы и есть, — сказала Поппи, мгновенно распознав сдерживаемое озорство в осанке и выражении лица мальчугана.