Я сцепила зубы и постановила считать, что тройки – это не самое страшное. Их мы переживем. А вот идиотские закидоны, вроде недавней эскапады с операцией по подпольному урезанию щек, вполне могут увести кое-кого с этого света на тот.

Так что сначала вправим революционерке-либералке мозги, а потом уже будем бороться за лучшую успеваемость.

Судья должен уметь хранить невозмутимость. Потенциально каждый судья – отличный игрок в покер. Приветствуются те же навыки: спокойствие, выдержка, рассчет и главное – невозмутимость. Однако трудно держать каменное лицо, когда перед тобой разворачивается эффектное представление.

У меня уже не было сомнений, что действия Сушкиной и Компании – это спектакль, у которого есть режиссер. Ничего не смыслящий в юриспруденции спец по массовым шоу с богатой практикой организации уличных представлений в диапазоне от скромного моноспектакля старичка-шарманщика до задорных флешмобов и массовых протестных выступлений.

Я не видела никого такого в зале суда, но очень живо представляла себе сутулого типа с испитым лицом и желтыми от никотина зубами, прячущего плохо выбритый подбородок в витках длинного шарфа. Он складывал руки на груди, по-наполеоновски дергал ножкой, исподлобья оглядывал замерших актеров, страдальчески закатывал глаза, выхватывал из рук помощницы мегафон и хрипло рявкал в него: «Бездари! Не верю!»

Эту реплику мне самой то и дело хотелось повторить.

А еще в творческой группе сценаристов-постановщиков был кто-то мнящий себя тонким психологом. Наверняка это он поработал над имиджем действующих лиц и исполнителей.

Я не сразу обратила внимание на их наряды – они не резали глаз. Более того, Элеонора Константиновна в элегантном сером костюме показалась мне намного более симпатичной, чем в черном… Еще бы! Ее костюм был почти точной копией моей парадной фрачной пары! И белая льняная блузка под пиджаком настолько напоминала мастерски сложенную салфетку, что у меня просто руки чесались потянуть за твердый крахмальный краешек, чтобы проверить, не позаимствовала ли мадам Сушкина наше с Машкой ноу-хау.

Дама-адвокат была одета в одном стиле с подзащитной, а мужчины облачились в очень близкие по цвету и фасону костюмы – несколько старомодные, но при этом явно новенькие, с иголочки. У Бегемота даже белая ниточка наметки из шва на плече еще торчала, я разглядела ее невооруженным глазом.

Сначала я не могла понять, кого мне напоминают костюмированные мужчины-адвокаты Сушкиной, а потом сообразила: нашего Плевакина! В очень похожем темно-синем костюме, белой в полосочку рубашке и при галстуке, кроем напоминающем элегантный кухонный фартук, Анатолий Эммануилович выходил со мной к прессе.

Выходит, Сушкина и ее защитники нарочно оделись так, чтобы я подсознательно воспринимала их как своих! Интересный ход, до сих пор никто еще не пытался подобным образом мимикрировать…

Впрочем, Элеонору Константиновну можно понять. Ее позиция настолько слаба, что имеет смысл хвататься за любую соломинку.

Дело об ущербе деловой репутации – особый случай в судебной практике. В обязанности истца входит только представление доказательств того, что ответчиком распространялась порочащая информация. В случае Сушкиной таким доказательством служат заверенные видеозаписи ток-шоу, на которых Элеонора Константиновна вдохновенно поливала грязью клинику «Эстет Идеаль». Они представлены суду ответчиком вместе с расшифровками и заверением нотариуса, присутствовавшего при записи программ. Ложность заявлений Сушкиной истец не доказывает! Это она должна доказать, что сведения, которые она распространяла, соответствуют действительности. Такое вот любопытное исключение в гражданском праве. Хотя принцип состязательности сторон в судебном процессе никто не отменял, и я решила дать им возможность выявить победителя в честной борьбе.

Вообще-то Сушкина, как оказалось, была не одинока в своих претензиях к клинике «Эстет Идеаль», ее позицию разделяли новые «подруги по несчастью». Они уже дали показания. Виолетта Громова заявила, что очень, очень разочарована результатами рекомендованных и проведенных ей процедур по коррекции фигуры. Антонина Ломакина утверждает, что ей в «Эстет Идеаль» весьма неудачно кололи ботокс, однако документально подтвердить это не может – говорит, что ее принимали нелегально, без оформления и мимо кассы. Представитель клиники уверяет, что такого быть не могло, но Ломакину невозможно смутить. Она только хмыкает: «Кому, мол, вы это рассказываете! В нашей-то стране, да все по закону? Ха!»

Публика и журналисты явно склоняются на сторону Ломакиной, однако суд ни слезам, ни словам не верит. Бездоказательные утверждения Ломакиной не учитываются. Что до самой Элеоноры Константиновны, то неопровержимым доказательством правдивости ее слов могут послужить только конкретные медицинские документы или факт привлечения кого-то из хирургов клиники к уголовной ответственности за причинение кому-либо вреда. Все остальное – лирика и душевные метания, они к делу не относятся.

Я предвижу, что метаться Сушкина и Компания будут энергично и с фантазией.

– Просим приобщить к делу!

Олег Слизень Хрящев открыл папку, вынул из нее бумагу и передал ее по рукам.

Егор Бегемот Врунов – крайний в линии защиты – колобком подскочил и зачитал с листа:

– Большая Энциклопедия Кино, издание две тысячи восьмого года, выдержка из статьи «Кинофильм ”Снежная сказка”»!

Затем последовал упреждающий кивок в мою сторону:

– Нотариально заверена!

– Имеет отношение к делу? – уточнила я машинально – без надежды на отрицательный ответ.

Было понятно, что защита использует все, даже самые фантастические возможности, а суд обязан принять к сведению каждую должным образом оформленную бумажку.

– Разумеется! – Бегемот уверенно кивнул, сминая три подбородка о твердый узел «плевакинского» галстука.

Он делал это так часто и энергично, что на нижнем из его подбородков уже сформировалась ямка. Вот как физическими упражнениями добиться результата: дешево, сердито и никакой пластической операции не надо!

– «Снежная сказка» – классика отечественного кинематографа!» – провозгласил чтец и на секунду поднял глаза на меня, проверяя мою реакцию.

А я и не спорила. Классика так классика.

«Снежная сказка» – очень хороший фильм, трогательный, веселый и добрый. Мы с дочкой недавно пересмотрели его в рамках своих «осенних дней советского кино». И закаленная Сашка, которую никакими боевиками, ужастиками и триллерами давно уже не пронять, местами искренне смеялась, а один раз даже пустила слезу. Это четырнадцатилетняя-то девица, которую топот приближающейся толпы экранных зомби побуждает разве что ускорить темп, в котором забрасывается в рот попкорн!

Эх, доченька…

Я спохватилась, что некстати отвлеклась, и вновь сфокусировалась на румяном лице адвоката. Он продолжил громкую читку: