– Ваша кошка дома? – спросила одна из них, шепелявя из-за шели в зубах. Этот вопрос застал меня врасплох. Как будто иногда моя кошка ходила на работу.

Первый год был практически хорошим. Обещания. Я наконец-то начала вычеркивать пункты из списка, в котором была описана моя идеальная жизнь. Меньше подобранной мебели, выкинутой на тротуары. Лучшая косметика для ухода за кожей. Немного самосовершенствования.

У меня родилась отличная идея: я должна научиться готовить. Моя мать пыталась научить меня пару раз, когда мне было около 20 лет, но тогда я отбрыкивалась от этого. Женщины не должны больше заниматься этим, сказала я ей, словно она учила меня стенографии.

Но 12 месяцев в большом городе заставили меня сомневаться в правильности моих убеждений. Слишком много заработанных денег я отдавала курьерам. Кроме того, я надеялась наладить здоровую связь с едой и выпивкой, в которой я так нуждалась.

Мои кулинарные эксперименты начались с обещания. Я в пустой кухне – нарезаю продукты полосками и кубиками, как зрелый, взрослый человек. Я могла бы открыть бутылку вина, чтобы медленно наслаждаться им, пока выполняю всю подготовительную работу. Но вино всегда делало меня болтливой, поэтому я позвонила бы друзьям в Техас. И наш разговор настолько поглотил бы меня, что больше не хотела бы готовить. Я потеряла бы аппетит после второго бокала, убрала бы всю еду обратно в холодильник, обменяв ее на полдюжины сигарет у раскрытого окна.

Когда бутылка закончится, я выскочу в магазинчик и возьму две больших банки пива. Эквивалент четырех бокалов, идеальная доза для меня: как раз то, что нужно, чтобы напиться и не перепить (единственный рецепт, который я знала). Около полуночи, когда я буду зверски голодна, я брошу немного пасты в кипящую воду, капну туда масла, посолю и сожру, пока буду смотреть кабельное ТВ. Разве Вольфганг Пак[64] начинал по-другому?

Моя подруга Стефани только что вышла замуж за шеф-повара телешоу Food Network Бобби. Они жили в изящной квартирке на Манхэттене: два этажа, бар и бильярдный стол на верхнем уровне. Навещать ее было словно погружаться в «жизнь, которую ты всегда хотела», но Стефани хотела делиться ею с другими. Она платила за наши ужины, заказывала мне такси и делала еще миллион крошечных жестов, которые не имели никакого отношения к деньгам.

Весной Стефани играла в пьесе на Бродвее, и я пошла на вечеринку в честь открытия бистро Бобби в Мидтауне – это напоминало визит в мир настоящего гламура. Там была Наоми Уоттс. Актеры из «Секса в большом городе». В очереди в туалет я стояла прямо за Бернадетт Питерс (из сериала «Энни»!), а сигаретой со мной поделился парень, который сыграл главную роль во втором сезоне «Прослушки». Я написала другу: «Я сейчас курила с Фрэнком Соботкой[65]!». В нашем кругу это равнялось совместному поеданию мороженого с Джулией Робертс.

Дети, которые жаждут известности, часто представляют Нью-Йорк именно таким. Одна огромная комната, полная знаменитостей и коктейлей. Вечеринка Стефани не была слишком далека от моих детских фантазий.

После этого я возвращалась в ресторан Бобби так часто, как могла себе это позволить. Однажды вечером я выпивала там с группой друзей Стефани, включая одну дерзкую рыжую девчонку, которая мне нравилась. Около 20.00 наши друзья начали понемногу отваливаться, возвращаясь к своим ответственным взрослым жизням и распланированным ужинам, и она обратилась ко мне:

– Хочешь пойти в другой бар?

Это был отличный вопрос.

– Конечно.

Мы направились в одно модное местечко и сблизились, обсуждая тяготы одинокой жизни, пока хлебали мартини по 17 баксов за бокал. Я помню, сколько он стоил, потому что навык быстрого счета в те дни был мне жизненно необходим. Сколько таких коктейлей я могу себе позволить по рабочей кредитке, чтобы оставить деньги на такси до дома? Моя подруга была безработной уже какое-то время, и я не могла понять, как ей до сих пор удается снимать квартиру в Верхнем Вест-Сайде и заказывать мартини по 17 долларов. Я хотела спросить ее напрямую, но никак не могла найти удобный момент. Поэтому мы сидели и обсуждали наши любимые позы в сексе.

В полночь мы вышли из бара и встали на углу, чтобы поймать такси. Я держала свои туфли в руках, босиком шагая по липкому тротуару. К тому моменту, как такси высадило меня у дома, я была жутко голодной. Я вскипятила воду и кинула в нее немного пасты. Опустилась на футон и включила комедийное шоу на канале VH1, где высмеивали Milli Vanilli[66] и Тедди Ракспина[67].

Следующая часть истории заставляет меня гореть со стыда. Стук в дверь. Сын моей домохозяйки с огнетушителем в руках. Серый дым вокруг плиты. Оглушающий сигнал пожарной тревоги.

– Откройте окно, – сказал он. Пот капал с его лица, пока он пытался спасти кухню. Я стояла за его спиной, руки беспомощно висели по бокам.

– Сирена орет уже полчаса, – сказал он и убрал кастрюлю с обугленными останками спагетти с конфорки.

– Наверное, я заснула, – ответила я. Более приличный вариант, чем «отключилась». Но я задалась вопросом, знали ли они правду. Ведь они видели все банки и бутылки в моей мусорной корзине.

Десять минут спустя домовладелица стояла на моей кухне. Она была в синей ночной сорочке, руки скрещены на груди. «Вы пытались сжечь мою квартиру», – сказала она.

– О, нет, – воскликнула я, пораженная этим обвинением и исполненная надежды, что она плохо сформулировала свою мысль из-за незнания языка. – Это был несчастный случай. Мне так жаль.

Той ночью я так и не смогла уснуть. В пять утра, еще до того, как начался рассвет, я решила прогуляться. Я перешла Вильямсбургский мост, прошла по усыпанным мусором улицам Нижнего Ист-Сайда, мимо закрытых магазинчиков с опущенными металлическими ставнями, миновала опрятные кафе в районах Челси и Мидтаун. Если ноги и болели после такой долгой прогулки, то я не заметила. Мне просто нужно было идти вперед. Я должна была скрыться от своего позора. Я уже была у зоопарка в Центральном парке, когда меня настиг звонок от дочери домохозяйки.

– Когда в апреле ваш срок аренды закончится, мы хотим, чтобы вы съехали, – сказала она.

– Мне жаль, – выдавила я в ответ.