появляется что-то кроме разрозненных обрывков сознания порожденных бесконечным отчаянием.

— Ты справишься,— словно бы слышу я спокойный голос Тайдела, и я охотно откликаюсь на эти слова, как будто только их и ждала, я сосредотачиваюсь на этом ощущении и отбрасываю все остальное, словно ненужный груз. Сейчас есть олько холод камня и тепло зреющей внутри меня новой жизни, жизни моего будущего сына.

— Я не сгину сдесь, этого не будет, ни за что, — говорю я вслух. Голос мой звучит хрипло и безжизненно, но я чувствую, что внутреннее тепло, что дарит мне мой ребенок, вселяет в меня достаточно сил, чтобы встать на ноги.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы оценить, в насколько ужасном положении я нахожусь на самом деле.

В какую сторону идти?

Солнце находится в зените, так что я даже не могу определить, где восток, а где запад. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что мы летели к горам, а значит мне, чтобы добраться до обитаемых земель, нужно двигаться в обратную сторону. Только вот отсюда гор я тоже не вижу. Лишь пустая равнина простирается насколько хватает глаз. Редкие сухие кустарники да разбросанные тут и там камни — вот и все, что тут есть.

Перед тем, как уйти, император сказал, что бог позаботится обо мне. Я должна верить, я не могу отчаиваться. Я должна сделать все, что от меня зависит. Ни в коем случае нельзя падать духом, только не сейчас.

Я закрываю глаза и медленно дышу, прислушиваясь к биению своего сердца, которое болью отдается в израненных об острые камни коленях. Эта боль словно бы возвращает меня к жизни, я чувствую ее и значит я существую, значит все это не дурной сон.

Постепенно, пульсирующая боль в ногах начинает стихать. Я открываю глаза и с трепетом наблюдаю сквозь разодранную ткань платья, что раны на ногах сами собой затягиваются, как затягивались раны на руках, когда я карабкалась по телу дракона.

— Спасибо, — шепчу я и в сердце разливается безграничное чувство благодарности.

Конечно, он не оставит меня, он будет со мной!

Но что же я должна делать сейчас?

Ответ сам собой приходит мне в голову. Ну конечно!

Я оглядываюсь по сторонам в поисках самого большого камня, который только есть в окрестностях.

Чтобы докатить его до борозды в земле, под которой покоится император, я, кажется, трачу целую вечность. Сдирая кожу на руках и ногах, я перекатываю камень по иссохшейся земле, пока он не оказывается в центре борозды.

Начало положено!

Я не обращаю внимания на солнце, продолжающее нещадно испепелять мою кожу. Не обращаю внимание на боль. Не обращаю внимания на то, как отчаянно надрываются мои слабые мышцы. Я перекатываю камни, один за другим, сооружая своеобразную насыпь над местом упокоения императора.

Солнце уже клонится к закату, когда я, наконец, удовлетворяюсь результатом. Для стороннего наблюдателя это всего лишь небольшой холм из камней, но если я увижу это место в будущем, я тут же узнаю его. Я не думаю о том, как я выберусь отсюда, не экономлю силы, не забочусь о следующей минуте. Я знаю, что выживу, я так же уверенна в этом, как в том, что солнце скоро опустится к земле и будет закат, а завтра будет рассвет.

Я смотрю на результат своих трудов и, наконец, в изнеможении падаю на твердую сухую землю, чувствуя, что во мне больше не осталось ни капли сил. Я сделала все, что могла, сделала все, чего мог бы потребовать от меня бог.

Почему-то в эту минуту я вспоминаю не своего истинного, а Виктора. Интересно, что бы он сказал, если бы увидел меня сейчас? Оценил бы он мою работу?

Сознание путается. Вдруг, мне кажется, что все, сделанное мной за этот чудовищно долгий и тяжелый день — всего лишь иллюзия воспаленного испепеляющей жарой сознания. Я в страхе отрываю лицо от земли и разлепляю глаза.

Нет, насыпь все еще на месте. Хорошая насыпь, ее будет видно издали. Когда придет время я найду ее. Я хорошо послужила императору, я не подведу его.

Вдруг, сквозь туман усталости я осознаю нечто важное.

Солнце заходит. Солнце заходит на западе.

Нельзя лежать тут, нельзя оставаться на месте, нужно идти. Нужно идти на запад, пока не поздно.

Руки трясутся крупной дрожью, но я заставляю себя опереться на них и сесть.

— Я должна идти, — говорю я шепотом и прижимаю голубой камень к груди.

— Дай мне еще немного сил, пожалуйста, — чуть не плача говорю я, осознавая в полной мере, что далеко уйти мне не удастся. Сооружение насыпи отняло почти все силы, что у меня были.

Все, что мне нужно сейчас знать и все о чем думать — это то, что надо идти в сторону заходящего солнца. Идти, пока еще есть силы.

Каждый знает, что если день в пустыне испепеляюще жаркий, то ночь здесь еще страшнее. Я должна идти, идти, пока есть возможность, если не хочу ночью замерзнуть насмерть.

Преодолевая невероятную усталость я заставляю себя встать на ноги. Все мое тело буквально кричит о том, чтобы я остановилась, чтобы отдохнула, набралась сил, но я знаю, что это сулит мне лишь гибель.

На дрожащих ногах я делаю один невообразимо трудный шаг за другим, а за ним третий. Я смотрю по сторонам, стараясь запечатлеть в памяти расположение каждого куста, каждого, даже самого мелкого камушка, каждой неприметной детали. Я знаю, что если только останусь каким-то чудом жива, это поможет мне разыскать могилу императора.

Я иду и иду прямо, словно завороженная, ни о чем не думая, кроме того, чтобы запоминать окружающее меня пространство, пока не осознаю вдруг, что солнце уже коснулось земли и постепенно на небе начинают проявляться нестерпимо яркие звезды.

Я оборачиваюсь назад, и, даже в вечернем сумраке вижу, на самом горизонте, где-то вдали, сооруженную мной насыпь из камней, которая отсюда кажется совсем крошечной.

Я улыбаюсь, радуясь, что хотя бы в этом я не обманула возложенное на