— Тише, милая. Если ты не будешь сопротивляться, то тебе не будет больно. — Гнев в его голосе стал наполняться нотками похоти, которые вызвали дрожь страха во всем теле. — Ты никуда не уйдешь, так как я этого не хочу. И будешь рядом со мной столько, сколько я захочу. Моя жена по твоей вине потеряла ребенка, а я уже настроился, я желал этого малыша. То, что ты у меня отобрала, то ты мне и вернешь.

В его глазах заплескалось безумие. Марина поняла, что что-то произошло после её ухода из его квартиры, и Кирилл во всем винит её. Он очень зол.

— Кирилл я не хочу, не сейчас.

Он отпустил её, но только для того, чтобы снять куртку и майку, затем снова грубо толкнул в темноту зала.

Марина, замешкалась, потирая разболевшуюся шею. Кирилл, не теряя времени, положил левую ладонь на её ягодицу и крепко сжал, правой обхватил затылок и стал пылко целовать, не позволяя ей даже двинуть головой. Чувствуя себя совсем беспомощной в его железных тисках, она сомкнула губы и попыталась оттолкнуть от себя, но он не позволил ей этого и, повалив на диван, стал срывать одежду. Когда затрещали швы нижнего белья, Марина не выдержала и закричала. Она просила, умоляла его отпустить, но он её не слушал. Его охватило безумное желание обладать её телом, сломать её морально, полностью подчинить себе. Он не обращал внимания на её мольбы и просьбы, не чувствовал остроты её ногтей на теле, горячих слез на щеках.

Вдруг в просвете дверного проема мелькнула чья-то тень, и кто-то с силой оторвал Кирилла от почти обнаженной Марины. Удар, затем еще. Кирилл осел на пол закрывая ладонями лицо. Марина быстро сгруппировалась, подтянув колени к подбородку, и ухватилась за край покрывала, пытаясь прикрыть обнаженное тело.

Загорелся свет.

— Твою мать, Кирилл, это ты? — раздался удивлённый возглас Александра.

Размазав по лицу слезы вместе с тушью, Марина увидела, что он стоял между ними и растерянно переводил взгляд с неё на Кирилла.

— Что здесь вообще происходит? — вопросы посыпались один за другим. — Кирилл, ты что творишь? Ты в своем уме? Я подумал, что ты — маньяк. Я же мог прибить тебя! Хорошо, под руку ничего не попалось.

— Ты, наверное, мне нос сломал. — Кирилл зажал нос рукой, пытаясь остановить кровь.

Александр молча развернулся и ушел на кухню, спустя несколько секунд вернулся с аптечкой в руках.

— Ты даже знаешь, где у неё аптечка находится! — зло хмыкнул Кирилл, искоса поглядывая на Марину.

— Не язви. — Александр достал вату, бинт, перекись и поставил на столик возле Кирилла, предоставив тому возможность самому заняться собой. Он подошел к Марине, и присел рядом на корточки. Её лицо опухло от слез, и было все в разноцветных разводах от теней, туши, и красных пятен.

— Как ты?

Марина не ответила. Слезы обиды не давали успокоиться: крупными каплями стекая по щекам, они падали на обхваченные руками колени.

Александр потянулся было к ней рукой, чтобы поддержать и успокоить, но Марина резко отпрянула от него, словно от чумного.

— Уходи, — выдавила она сквозь зубы, но затем добавила, — уходите оба.

Кирилл, сидя на полу и зажимая нос бинтом, повернулся в её сторону.

— Марина, нам нужно поговорить. Я все объясню.

— Мне с тобой вообще не о чем больше говорить, и чтобы вас обоих через пять минут здесь не было. Хотя, извините, я забылась. Это меня здесь не должно быть.

Она встала с дивана, решительно вытерев слезы, и не стесняясь своего обнаженного вида, стала подбирать разбросанную одежду.

— Что здесь произошло, кто-нибудь объяснит мне, наконец? — не выдержал Александр.

— Это не твое дело. — Буркнул в ответ Кирилл.

Он приподнялся, одной рукой придерживая бинт у лица, а второй попытался ухватить проходившую мимо Марину. Девушка резко увернулась и ушла в ванную комнату, оставив их наедине.

— Ты как сюда вошел? — уже более спокойно спросил Кирилл, поднимая свою майку с пола.

— Так ведь входная дверь была не заперта. — Александр обернулся, ожидая увидеть в коридоре Марину. — Завтра документы в банк везти, а у нас бухгалтерский отчет неверно оформлен, я приехал уточнить и дать указания переделать.

— А по телефону этого нельзя было сделать?

Кирилл отбросил в темноту бинт и натянул на себя майку, но кровь снова ручейком потекла из носа.

— Черт! — выругался он, отрывая новый кусок бинта.

— Я звонил несколько раз, но она не брала трубку. Нам же документы нужны завтра к девяти утра.

Александр промолчал о том, что он последние два дня исподтишка наблюдал за Мариной. Он заметил, что девушку что-то гложет. Несколько дней назад он слышал как Кирилл кричал на неё в своем кабинете. Было понятно, что они выясняют отношения, и это дало ему надежду. Призрачную, слабую, но все-таки надежду. «Перейти дорогу» другу и отбить у него пусть и любовницу, он не мог, просто не мог предать друга. И по Марине было заметно, что она любила Кирилла. Он решил не вмешиваться. Главное, чтобы она была здорова и счастлива… и была рядом… пусть и не с ним. Он сильный, он справится. Вот только сегодня целый день его гложило какое-то чувство беспокойства. С отчетом было все в порядке, это был всего лишь предлог. Ему до боли хотелось её увидеть, и убедиться самому, что все в порядке. Предчувствие его не подвело. Он позвонил ей на телефон, но она не ответила, тогда он отправился к ней на квартиру. Александр не звонил в дверь, у него был запасной ключ, который он забыл отдать Марине, и которым собирался воспользоваться, но дверь действительно оказалась не заперта. Услышав женский крик, он рванул в квартиру и увидев борьбу, содрал с девушки насильника. Вот только он не ожидал, что этим «уродом» окажется Кирилл.

— Мне кажется, я перегнул палку. — Кирилл оторвал еще один кусок бинта. — Мне надо с ней поговорить.

— Мне, кажется, тебе её сегодня вообще не стоит трогать, она явно не настроена на конструктивный диалог. Дай ей прийти в себя, потом поговорите.

— Завтра её здесь уже не будет, — Кирилл кивнул головой на чемодан, стоявший в прихожей у двери. — Она сегодня собиралась уехать, я вовремя успел. Мне нужно все решить сегодня, поэтому и прошу тебя, уходи.

— Понятно, — Александр направился к выходу. — Только пообещай, что вы не поубиваете друг друга.

— Обещаю. — Кирилл похлопал друга по плечу на прощание. — Я был не прав, я признаю, у меня есть