Ненадолго унять эту боль от разлуки, сделать несколько жадных глотков, чтобы продержаться проклятую неделю. Только вот кольцо осталось в кармане пальто, которое я впопыхах бросил на заднее сиденье машины. А она так и не стала моей… Может, и не была никогда…".

Смотрю, как открывается дверь ее машины, и кажется, что мир вокруг просто замер, превращаясь в серую картонную декорацию, в котором она — как ослепительная вспышка радуги. Его поглотила какая-то мертвая тишина, сквозь глухую стену которой пробивается только стук сердца. Отдавая приглушенным отзвуком в ушах и раздирая грудь от нехватки воздуха.

Рассматриваю каждую черту — и скулы сводит от бешеного желания прикоснуться, целовать до боли знакомые и любимые глаза. Да. Оказывается, все еще, черт раздери, любимые. Гладить нежную кожу, сминать дрожащими руками и обнять… настолько сильно, до хруста, что невозможно сделать вздох. Отдать то, что задолжал, и жадно забрать то, что она задолжала мне. Закаты, переходящие в рассветы, совместные прогулки и бессмысленные покупки, томные взгляды и счастливые улыбоки, яростные ссоры и бурные примирения — миллионы мелочей, которые может оценить только тот, кто знает, что значит терять.

Желание схватить в охапку и увезти отсюда к чертовой матери разрывает изнутри, перед глазами вспышки воспоминаний, когда мне не нужно было раздумывать ни секунды.

Черт возьми, а ведь ничего не прошло. Увидел ее — и в душе все всколыхнулось. Глаза ее, губы, волосы, которые развеваются на ветру, хрупкая фигура, облаченная в пальто… но я помню каждый изгиб, даже сейчас ощущаю ее запах, слышу, как звучит ее голос, и чувствую, как подрагивают в моих руках ее ладони. Потому что ничего не забыто. Сухая земля, в которой, мне казалось, я похоронил все свои чувства, притаптывая эту могилу равнодушием и уязвленным самолюбием, сейчас покрывалась цветами. Будь они прокляты, но они распускались. Вот так — посреди льда или пустыни. Одного взгляда стало достаточно, чтобы вернуть в эту землю жизнь.

Наконец-то взгляды встретились… В наших глазах — сотни невысказанных вопросов, которые так хотелось задать. То бросая в лицо обвинения, то, выплеснув наружу яд обиды, успокоиться, чтобы тут же сожалеть, обещать, что это в последний раз, и, до боли сжимая ее плечи, неистово целовать каждый миллиметр ее кожи и безжалостно душить навязчивые мысли, что все может исчезнуть. Что нет ее на самом деле… Просто призрак из прошлого. Ненастоящая.

Но все, с чем я остался — безмолвные, наполненные болью "почему?", которые выкрикивал в тишину. Упреки, на смену которым приходит сожаление о том, чего уже не вернешь. Надежды, которые все это время теплились где-то на дальних закоулках души, а сейчас вспыхнули с новой силой. Страх, что принимаю желаемое за действительное.

Со всей силы сжал кулаки, злясь на самого себя. Мое тело словно окаменело, я до сих пор стою на том же месте, продолжая это бессмысленное молчание.

И она молчит… Смотрит и молчит. Сделал шаг навстречу, не отводя взгляд… я слишком долго ждал, и в запасе у меня не осталось больше ни секунды.

В кармане завибрировал сотовой. К черту. Вытащил, чтобы отключить, но взгляд метнулся на дисплей, и я увидел, кто звонил. Афган… В груди словно кнутом полоснуло едкое предчувствие. Что-то случилось. Не колеблясь, поднял трубку, отвернувшись в сторону:

— Да, я слушаю.

— Андрей, срочно приезжай к отцу. Есть разговор.

— У меня дела, я перезвоню.

— Стой, никаких дел. Семью Толяна порешили. Всех. Жду.

Услышал в трубке короткие гудки и еще несколько секунд смотрел в одну точку. Осознание пока не пришло. Пока не увижу их тела — не поверю. Всегда есть вероятность ошибки. Мы способны придумать тысячи оправданий, подкармливая свою надежду, не желая видеть, что она давно лежит на смертном одре.

Сунул телефон в карман и резко повернулся… Тойота с визгом сорвалась с места. Убегаешь, Лена? Не от меня, от себя убегаешь. Самый большой самообман — ты веришь, что тебе это удастся…

* * *

Я медленно выдохнула и отпустила легкую светло-зеленую гардину, постучала сигаретой по подоконнику. Сегодня нет джипа. Но разве это о чем-то говорит? Совершенно ни о чем. Они могут быть в той девятке возле соседнего подъезда или в Вольво у бордюра. Где угодно.

Не нужно было Карину сегодня в школу отпускать, что-то на душе как-то мерзко и паршиво. Можно было больничный взять и дома ее подержать. Я бросила взгляд на часы. До окончания уроков еще два часа. Ну и черт с ними, с уроками, Карина хорошо учится, заберу. Пусть дома посидит. Мне так спокойнее будет. Дома замки и сигнализация. Да и она не откроет кому попало. Я затушила сигарету в прозрачной пепельнице, помахала рукой, разгоняя дым, побрызгала освежителем воздуха и открыла настежь окно. Карина приедет домой — ругаться будет, что я курила. Она не знает, что я снова начала. Как смешно давать обещания самой себе и не выполнять их. Смешно обманывать себя. А я живу в этой лжи изо дня в день. Такая честная с окружающим миром и бездарно лживая сама с собой. Смотрю на свое отражение в зеркале и ненавижу себя. Жизнь как-то стороной прошла. Словно я на нее в окно смотрела или мимо в поезде проехала. Видела ее, прижавшись лицом к стеклу, но так и не сошла на нужной станции, и я вроде почти у конечной, но не в том городе… а может, и не в той стране.

Барс запрыгнул на подоконник и потерся о мои руки, а я по инерции погладила рыжую пушистую голову, почесала за ухом, глядя в никуда… на желтые листья.

Три дня отгула взяла. Сама не знаю, почему. Но на работу идти не хотелось, хотелось зарыться в одеяло и лежать, уставившись в потолок. Наверное, осенняя депрессия и меня не миновала. Да лгу я себе… Снова. Никакая не депрессия, а просто вот это осознание, что он в городе. Странное чувство внутри. Пока человек далеко, расстояние стирает эту возможность безумия и желание встретиться. Понимаешь, что это невозможно, а когда близко… когда может по соседней улице пройти или в машине по встречной проехать — вдруг понимаешь, что тебе дико хочется его увидеть. Пусть издалека. Бред. Не стоит снова в тот же омут, из которого почти выплыла.

Я взяла ключи от машины и, набросив пальто и шарф, вышла из квартиры.

К школе я доехала быстро, на ходу набрала Карину, та радостно хрюкнула в трубку, и я засмеялась. Им бы только причину в школу не ходить, а какая она, причина, эта никого не волнует. Сказала, что урок минут через тридцать окончится и она выйдет.

Я припарковалась неподалеку от забора, нащупала сигареты в кармане. Если покурю сейчас, то запах успеет выветриться до ее прихода.

Поправила воротник пальто, наклонилась за сумочкой, выпрямилась, убирая волосы с лица и так и застыла с поднятой рукой… Сигарета выпала, а я как-то по инерции чиркнула зажигалкой. Раз… другой. Так бывает, когда все тело парализует, а сердце не бьется какие-то доли секунд, чтобы начать биться заново, но уже в другом ритме.