Оливия улыбнулась ей кривой улыбкой:

— Мне лучше пока поработать над свиданиями.

— С Коннором Дэвисом, — с готовностью согласилась Дэйр.

— Не в этой жизни, — сказала Оливия. — И наверное, не в следующей. Не могу поверить, что ты это предложила.

— Вы теперь другие люди. Может быть…

— И снова говорю тебе, не может быть, — тряхнула головой Оливия. Тогда почему, думала она, она чувствует такую болезненную жажду, представляя их двоих вместе?

У Дэйр был дар знать, когда вопрос следует оставить в покое. Некоторое время она ехала молча, глядя на красоты, расстилавшиеся за окном. Лето вступило в горы с ленивой экстравагантностью. Лесные поляны были усыпаны тенелюбивыми папоротниками, деревья тянулись к свету над мягкими округлостями холмов.

— Разве это место изменилось? — спросила Дэйр, когда они сбросили скорость, въезжая в город.

— Не так, чтобы ты могла заметить, — улыбнулась Оливия.

Они проехали офис недвижимости. Вывеска представляла «Алджер проперти» и рекламировала что-то называемое акрами Бруквуда, дома от четырехсот пятидесяти тысяч долларов.

— Цены на недвижимость растут.

— Так ты думаешь, Нана и дедушка продадут владение после этого лета? — спросила Дэйр.

— Не могу представить, что они сделают это. Я знаю, они хотели бы оставить эту собственность в семье, если только смогут. Может быть, дядя Грег возьмется за нее. У него, похоже, туго сходятся концы с концами. У меня была куча времени, чтобы хорошенько посмотреть на все. Это полная идиллия, место такого сорта, которого ты нигде больше не найдешь. Может быть, его дни как летнего лагеря окончены, но… — Она махнула рукой. — Послушай меня. Я все время пытаюсь восстановить былые дни.

— Но какое у него может быть новое предназначение? Конференц-центр? Рабочий лагерь? Они сейчас в моде.

— Может быть, нечто вроде местечка для семей. Ты знаешь, чтобы восстановить связи и снова узнать друг друга.

Дэйр улыбнулась:

— Ты такая идеалистка, детка.

— Точно. Я такая и есть.

Когда они въехали на парковку перед Камелот-Кэтеринг, Дэйр протянула ей папку:

— Сделай мне одолжение. Отнеси это в булочную «Скай-Ривер». Женщина там делает торт для юбилея, и я обещала ей принести картинку оригинала.

— Нет проблем. Встречаемся здесь через некоторое время.

Оливия схватила папку и пересекла улицу. Булочная «Скай-Ривер» была преуспевающим бизнесом, который существовал десятилетия, он был начат иммигрантами после Второй мировой войны. Под ее вручную написанной вывеской было выведено: «Лео и Хелен Маески, владение с 1952 года». Белый фургон с картинкой реки, нарисованной на одной стороне, использовался для ежедневных поставок в лагерь «Киога», вспомнила Оливия. У нее было смутное воспоминание о темноволосой девочке в комбинезоне и белой бейсбольной кепке, переносящей буханки хлеба на лагерную кухню.

Несмотря на то что, по слухам, это было лучшее место в городе, где подавали кофе и пироги, Оливия избегала его. Ей приходилось воздерживаться от пирогов.

Прозвенел колокольчик, когда она открывала дверь. Она запнулась о высокий порог, шагнув внутрь, и схватилась за дверную ручку, чтобы удержаться на ногах. Написанное вручную объявление на двери гласило: «Смотрите под ноги».

Оливия на секунду почувствовала себя овцой, но быстро оправилась. Мгновение спустя она чуть не упала в обморок от запаха. В булочной пахло самыми вкусными вещами на свете: свежим хлебом и булочками с корицей и дивными пончиками. Она глубоко вздохнула, вдыхая аромат рая. «Вот куда я попаду, когда умру», — подумала она.

Это была старомодная семейная булочная со стеклянными витринами и большой медной кассой. На стене под кассой были выставлены фотографии в рамочках и реликвии: долларовая банкнота, лицензия, вырезки из газет и то, что оказалось семейными фотографиями. Сонный крупный подросток поднял взгляд из-за спортивного журнала за кассой. У него были прямые белокурые волосы, угрюмое выражение лица и беджик, на котором было написано, что его зовут Зах Алджер.

— Могу я чем-то вам помочь? — спросил он.

— Я хочу кое-что оставить. Это насчет особого заказа.

— Одну секунду. — Он толкнул заднюю дверь.

Через несколько минут молодая женщина лет тридцати вышла из дверей. Она была достаточно привлекательна, с темными волосами, карими глазами и полными губами, готовыми улыбнуться. Казалось, она в курсе всех дел.

— Привет, — сказала она. — Могу я чем-то вам помочь?

Оливия ощутила странный маленький укол любопытства. Она изучала привлекательное лицо — сливочная кожа, живые, красивые черты — и пыталась определить се место. Тогда, в дни лагеря, возможно, их пути пересекались.

Темноволосая женщина ответила ей вежливой улыбкой. На ней были драгоценности, заметила Оливия, соображая, что она, вероятно, не занимается сама выпечкой. Симпатичные золотые сережки болтались в ее ушах, на шее — серебряная цепочка с кулоном. Нет обручального кольца.

— Я Дженни Маески.

— Я Оливия Беллами, — сказала она. — Я принесла фотографию свадебного торта.

Дженни просияла:

— Особый заказ. Я с кем-то говорила о нем по телефону.

— С моей кузиной Дэйр, организатором событий. Мы надеемся, что вы в состоянии сделать торт для золотой свадьбы наших бабушки с дедушкой. — Оливия открыла папку, чтобы показать черно-белые фото своих бабушки и дедушки в день свадьбы, готовых разрезать торт, башнеобразное сооружение, покрытое сахарными цветами и голубями.

— Это снимок, который мои бабушка с дедушкой сделали в 1956-м, — объяснила Оливия. — Они поженились в лагере «Киога». Может быть, вы знаете их — Джейн и Чарльз Беллами.

Губы Дженни Маески смягчились в смущенной улыбке.

— Они прекрасно поживают. Ждут не дождутся большого вечера в лагере в конце августа.

Дженни взяла фотографию за краешек:

— Они замечательно выглядят, прямо как кинозвезды. И такие юные и счастливые. Я люблю свадебные фотографии.

— У вас много собственных фотографий. — Оливия показала на стену.

— Да-да. Мои бабушка и дедушка начали бизнес в начале пятидесятых.

Оливия изучала фотографии: улыбающаяся женщина с толстой косой, уложенной короной вокруг ее головы, мужчина в рабочем комбинезоне, юная тоненькая девушка и… Оливия посмотрела дважды. Один из снимков был знаком ей. На нем была смеющаяся девушка в лагерной рубашке и шортах, ее голова запрокинута, ее выкрашенные перьями волосы сияют. Затем она осознала, что видела эту фотографию раньше. Это была та же фотография, которую Оливия нашла в вещах своего отца, фотография 1977 года. Только фотография на стене была обрезана, так чтобы осталась одна женщина. Она перевела взгляд со снимка на Дженни Маески, замечая сильное сходство, разве что у нее была маленькая милая ямочка на щеке.