Али-паши в красных фесках, расшитых жилетках и широких шальварах. У всех длинные ножи за поясом. Вооружены короткими турецкими ружьями.

– Кто такие? – недружелюбно окликнул нас офицер.

– Не видишь флаг? – спросил Метакса, темнея от гнева.

– Что хотели?

– Почему нас не встречает российский консул, майор Ламброса? – спросил я.

– Он арестован. И вас мы тоже арестуем, – последовал ответ.

– Только попробуй, – зло процедил Метакса, – и здесь появятся корабли Ушак-паши.

Турок тут же струсил, услышав имя грозного адмирала.

– Город захвачен Али-пашой, – сказал он уже не так нагло.

– У меня письмо к вашему господину от Ушак-паши, – сказал Метакса. – Немедленно доложите.

Долго ждать не пришлось. Прибыл почётный конвой, и нас повели по разграбленному городу. Стоял удушливый смрад. Всюду обезглавленные трупы французских солдат и местных ополченцев. Выбитые окна в домах. Выломанные двери. Арнауты бесчинствовали, вынося из домов ковры, посуду, мебель. Они громко разговаривали, радовались добычи, но завидев нас, смолкали и провожали мрачными взглядами. За спиной я слышал настороженный шёпот:

– Урус. Ушак-паша прислал.

Навстречу нам попалась толпа связанных по рукам и ногам женщин и детей. Невольников сопровождали стражники с ружьями. Молодая женщина в рваной одежде, с растрёпанными волосами, завидев нас, упала на колени, протянула руки к Метаксе и быстро заговорила на греческом.

Егор бросился к ней, выхватил верёвку у арнаута, который держал женщину. Тот возмутился, надвинулся на Егора, но Метакса оттолкнул его, и арнаут полетел на землю. Заскрежетали сабли, вынимаемые из ножен. Арнауты чуть не набросились на нас, но наша охрана сдержала их. Егор развязал женщину. Пленники жалобно заголосили. Их принялись избивать плётками и прикладами ружей. Егор вынул саблю. Я тоже потянулся за оружием.

– Бога ради! Что вы делаете? Нас изрубят в куски! – закричал нам Каймакан Калфоглу. Он схватил меня за руку. – Остановись, юноша. Остановись! Здесь вам не Европа. – И крикнул обиженному арнауту, указывая на женщину: – Сколько ты за неё хочешь?

– Три пиастра. За её ребёнка ещё один. Четыре! Нет – пять! Пиастр за то, что меня оскорбили, – ответил арнаут, показывая грязную пятерню.

– Тремя обойдёшься, – сурово ответил Каймакан Калфоглу и бросил ему монеты.

Арнауты тут же вогнали обратно сабли в ножны и стали нам предлагать пленников. Из грозных воинов они моментально превратились в деловых торговцев.

– Прочь! – гаркнул на них начальник нашей стражи. – Не для торгов сюда прибыли посланники.

Мы пошли дальше. Теперь за нами семенила выкупленная женщина. Она держала на руки чумазого кудрявого мальчика, лет пяти. Он испуганно глядел по сторонам черными глазёнками, но не плакал.

– Куда нас ведут? – спросил я у Каймакана Калфоглу.

– Давненько я не бывал в Первезе, но по всему видно, идём к дому французского консула Ласаля.

Мы подошли к большому красивому дому. Широкая мраморная лестница вела к портику парадного входа. Было очень жарко. В воздухе жужжали тучи мух. Невыносимый смрад ударил в нос. Я сначала не понял, что это за пирамиды возвышались по обеим сторона лестницы. Какие-то странные сооружения. Но едва я присмотрелся, как тут же чуть не потерял сознание. Егору тоже стало плохо. Пирамиды состояли из отрубленных голов. Восковые лица, окровавленные волосы. В открытых глазах и распахнутых ртах роились мухи. Егор присел на ступени. Его вырвало. Нас окружили свирепые арнауты и турки.

– Эй, гяуры, хотите облизать только что отрубленную голову христианина? – жестоко смеялись они. – Хотите ожерелье из ушей?

Почтенный Калфоглу вдруг злобно воскликнул:

– Именем Аллаха и пророка его: заклинаю – идите прочь! Вам, нечестивцам, все равно кого убивать: свиней или людей. И вы еще этим гордитесь, несчастные?

– Мы воины Аллаха! – кричали они. – А это – неверные.

– Не смей произносить имя Всевышнего, когда у тебя руки в крови! Не смей оправдывать свои зверства верой! Вот, прокляну всех вас, и сгниёте заживо в язвах проказы! – набросился на них Калфоглу.

– Нашёлся тут, проповедник, – мрачно хмыкнул самый здоровый арнаут, смачно сплюнул под ноги старику, повернулся и зашагал прочь. За ним последовала и вся толпа разбойников.

Поднявшись по ступеням, мы попали в дом, а затем прошли во внутренний двор, где происходило пиршество. На коврах валялись пьяные янычары. Перевёрнутые блюда, разлитое вино из чаш.

– О Всемогущий, о Справедливейший! – недовольно покачал головой Калфоглу. – Дети пророка Мохаммеда, а пьют, как свиньи.

Нас встретили почтенные военачальники Али-паши в дорогих нарядах. Их было трое. Они были трезвые. У всех оружие сверкало золотом и искрилось драгоценными камнями. Они пригласили нас в тенистый уголок сада, расшвыривая пинками пьяных янычар. Посадили нас за накрытый стол на мраморные скамьи. Нам объяснили, что Али-паша сейчас за городом, делает осмотр кавалерии. Но вскоре прибудет. Принесли кофе. Военачальники очень вежливо расспрашивали нас о походе, живо интересовались здоровьем Ушакова и Кадыр-бея. Калфоглу переводил беседу. Егор поинтересовался личностью военачальников, тактично спросил: почему они не участвуют во всеобщей оргии. Один из них с густой черной бородой и большим горбатым носом объяснил, что их род ведётся от пророка. Они посвятили себя служению Всевышнему, поэтому живут в скромности, и никогда не участвуют в кровавых оргиях. Их дело – молитва и изучение Корана. Али-паша за это их очень ценит. Им доверено воспитание сына Али-паши. А также они помогают повелителю во многих важных делах. Ведь их советы – слова Всевышнего.

Вдруг с улицы послышались звуки пальбы, сопровождаемые музыкой и радостными криками. Турецкие военачальники поднялись.

Вот и прибыл наш повелитель, – объявили они.

Вскоре нас повели в дальнюю комнату. Стены были украшены малиновой парчой. На полу набросаны ковры. На широком диване среди бархатных подушек восседал худощавый янычар в дорогой одежде. Его красная феска по краю была расшита драгоценными каменьями. Лицо круглое со впалыми глазницами и хищным горбатым носом. Черная, тщательно подстриженная борода обрамляла лицо, но усы были темно-русые. На щеках играл румянец. Взгляд темных карих глаз жадный, как у зверя, готового кинуться на добычу. На зелёной бархатной куртке, словно звезды, сверкали пуговицы с бриллиантами. На плечи накинута соболья шуба. В одной руке он держал длинную трубку, украшенную золотыми ободками, в другой – чётки из полудрагоценных камней. Невольник с опахалом из павлиньих перьев стоял за спиной. Двое телохранителей с широкими саблями расположились по бокам. Их бронзовые мускулистые руки были обнажены по плечи. Тут же, вдоль стен стояли военачальники из арапов и арнаутов.

– Это и есть Али-паша, – тихо сказал нам Калфоглу.

Я и Метакса поклонились ему, как обычно приветствуем старшего по чину. Егор протянул ему письмо от Ушакова со словами:

– Его Императорского Величия, Всемилостивейшего Государя моего, адмирал, находящийся ныне на острове Святой Мавра