– Сейчас спрошу, можно ли вас впустить.

И стражник захлопнул окошечко, через которое общался с женщинами.

Инга с недоумением вертела головой по сторонам.

Если в «Дубочках» любой желающий мог спокойно подойти к главному зданию и в означенные часы изложить хозяевам свои претензии, просьбы или предложения, то тут людям было не так-то просто проникнуть к хозяину. Дом окружала высокая ограда, снабженная вышками, на которых располагались часовые, угрожая всем дерзким, осмелившимся посягнуть на покой хозяев.

– Разве что частокола с отрубленными головами дерзких чужаков по периметру не хватает, – шепнула Инга на ухо Алене.

Но та была на взводе и шутку подруги не оценила.

Наконец вернулся стражник. Он угрюмо кивнул подругам:

– Проходите! Марья Евгеньевна вас ждет. Миха, проводи их!

Вот этого подруги не учли. Они-то думали, что, пройдя контрольно-пропускной пункт, дальше будут предоставлены сами себе и смогут найти тетку Веру с Ариной или даже самого Никитина. А лучше всего, если им повезет добраться до кабинета Никитина, где они и пороются всласть в его бумагах.

Самого Никитина сегодня с утра не было дома, потому что он участвовал в общественных дебатах наравне с Василием Петровичем и другими кандидатами в депутаты от их округа. И подруги рассчитывали, что в отсутствие хозяина дисциплина в доме будет ослаблена. Оказалось, ничуть не бывало.

– Миха, ты спишь, что ли? – повторил старший. – Не слышал, проводи богомолок к Марье Евгеньевне.

Михой оказался веселый ушастый парень, который нехотя поднялся на ноги и помахал подругам рукой:

– Тетки! За мной!

Никогда к ним еще не обращались таким образом, но пришлось подчиниться, и подруги поспешили следом за Михой. Однако оказалось, что на этом их испытания еще не закончились.

Не пройдя и пяти шагов, Миха неожиданно произнес:

– Вот скажите мне, женщины, вы ведь в Бога веруете?

И что им оставалось сказать?

– Веруем, сынок, – стараясь добавить в голос старческой хрипотцы, просипела Алена.

– И давно веруете?

– Теперь уж и не упомнить. Всю жизнь, почитай.

– А я вот не верю, – сокрушенно признался им Миха. – Да и как мне в него поверить, его же нет!

– Почему же нет?

– А если он есть, то где?

– Он всюду, сынок.

– И в воздухе тоже?

– Да.

– Выходит, я дышу им?

– Ты дышишь кислородом. Это душа твоя дышит Богом. Не было бы Бога, нечем было бы и твоей душе дышать.

– А душа, она где? – не успокаивался Миха, который был, по всей видимости, любознательным парнем. – Вы мне место четко покажите, где душа обитает, тогда и я поверю в Бога.

– Тогда уж не надо будет верить, если ты сам будешь знать. Зачем же тебе тогда вера нужна, если точно знать будешь?

– Нет, вы не понимаете, – не успокаивался Миха. – Каждому должно быть свое место. Кто-то тут находится, кто-то там. А душа, она где? Нет у нее места, получается.

И скорчив потешную гримасу, он воскликнул:

– Где Бог? Я хочу его видеть!

– Получается, что мозгов у тебя нет, – несколько сердито для смиренной странницы отозвалась Алена. – А Бога видеть – не дорос ты еще! Этой чести лишь немногие избранные удостаивались. За всю историю всего несколько человек и видели, да не самого, а лишь спину, или одежду, или славу Божью, то есть сияние. Ну или голос слышали. Да и то это великие праведники были, не чета тебе или мне. Ясно теперь?

– Нет, не ясно. Если Бог со мной не желает говорить, как же мне в него поверить?

И сдался ты ему! Алену так и тянуло сказать настырному парню, чтобы забыл об этой идее. Видать, нос еще не дорос, чтобы поверить. Но это было как-то не по-христиански, так что Алена промолчала.

Какое-то время Миха шел смирно, но потом снова разговорился.

– Вот Марья Евгеньевна – та верит. И в церковь каждые выходные ездит. И милостыню творит. И по монастырям на богомолье ездит. Да и образки у нее в комнате всякие, и кусочки святых мощей, а здоровья как не было, так и нет. И что вы скажете?

– Что?

– Почему если Бог есть, то он так жесток со старухой? – неожиданно тихо спросил Миха. – Она ему поклоны и днем и ночью бьет, а он ей здоровье не возвращает.

– Значит, она его об этом и не просит.

– Ну да, – усомнился Миха. – Как же! А о чем же ей еще просить? Дом у ее сына – полная чаша. Каждый день на обед только первое трех видов варят. Вдруг хозяину рассольника не захочется, а захочется ему окрошки или куриного бульона? У меня дома маманя когда одно что-нибудь за день горяченькое состряпает, так мы всей семьей радуемся. А тут у людей еды навалом, а удовольствия они от нее не получают. Разве это справедливо? Им и не нужно, а у них есть. А нам нужно, да не имеем.

– Значит, другое что-то имеете.

– Нищету имеем, это точно. Уж я просил у Бога денег, просил, а он все не дает. Вот если бы дал мне чемоданчик с червонцами, я бы поверил. Да и вообще, за чемоданчик с червонцами я во что угодно бы поверил!

Миха был парень простой и душу свою бессмертную, раз и навсегда ему данную, ценил недорого. Чемоданчик с червонцами, которые разойдутся у него за год – вот и вся плата. Или пусть даже червонцев будет так много, что до конца жизненного пути хватило бы Михе. Но жизнь на земле для него рано или поздно закончится, как и для всех прочих. И что потом? Кому Миха будет интересен там с этими своими червонцами? Да и вряд ли он сможет взять с собой хотя бы одну монетку.

Миха еще долго рассуждал в том же духе, мол, богатым легко верить в Бога, потому что он их осыпал благодеяниями сверх всякой меры. А вот нищим куда как труднее верить, потому что с ними Бог обходится совсем немилостиво. А Миха хотел бы, чтобы милостиво, в такого Бога он охотно бы поверил и сам стал бы хорошим, добрым, начал бы делать благие дела и все такое прочее.

Он порядком надоел подругам своим базарным отношением к вере, ты – мне, а я – тебе, и обе женщины были даже рады, когда охранник наконец произнес:

– Вот мы и пришли. Это комната хозяйки. Постучите, она вас ждет.

И застыл перед дверью. Подруги, которые ожидали, что, доставив их до места назначения, парень уйдет, удивились:

– Почему ты не уходишь?

– А чего? Мешаю, что ли?

– Нет, не мешаешь, но…

– Вы входите, – повторил Миха. – Ждет ведь старуха.

И в его голосе прозвучало что-то, похожее на нежность. Но глаз он с подруг по-прежнему не сводил, так что им пришлось постучать и после разрешения войти в комнату матери Никитина.

Меньше всего подруги ожидали, что им придется общаться с этой женщиной. И к разговору с ней совсем не подготовились. А вдруг она примется их расспрашивать о монастырях, в которых они побывали, и о святынях, которые они видели? Они же ей и слова в ответ не смогут промолвить. Старуха их сразу раскусит! Поймет, что никакие они не богомолки, а аферистки, прокравшиеся в дом к ее сыну обманом.