– А теперь все остальное. Шевелись!

Она встала с кровати и, повернувшись к Монтальбано спиной, сняла брюки.

Монтальбано почувствовал себя братом-близнецом святого Антония.

– И трусы тоже.

Он встал позади нее, потянул вниз молнию на брюках, стараясь производить как можно больше шума, и схватил Анжелу за бедра.

– Нагнись.

Она схватилась за спинку стула. Он чувствовал, как она дрожит всем телом, из горла вырывались странные звуки, как будто ее тошнило, но она изо всех сил сдерживала рвотные позывы.

– Одевайся, – сказал он, присаживаясь на край кровати.

Она натягивала брюки, а комиссар смотрел, как ее плечи содрогаются от рыданий.

– Ну все, хватит, давай поговорим серьезно.

– Да, – всхлипнула Анжела и шмыгнула носом, как ребенок.

– Я с первой минуты нашего знакомства понял, что дело неладно. Ты совершила большую ошибку.

– Какую?

– Когда я блуждал по больнице и искал Фацио, я сказал, что у моего друга была операция на голове, и ты сразу привела меня к нему.

– А куда я должна была тебя привести? Ты же знаешь, в больницах есть разные отделения. Если ты сказал, что у твоего друга была операция на голове, значит, это четвертый этаж, отделение профессора Бартоломео!

– Верно. Но откуда тебе было знать, что он в шестой палате? Ты нигде не справлялась и привела меня прямиком к нему! Или ты думаешь, я поверю, что ты точно знаешь, где лежит каждый из трехсот ваших пациентов?

Девушка прикусила губу и ничего не ответила.

Они сидели в столовой, дверь на веранду была закрыта.

Анжела сходила в душ и немного освежилась. Комиссар надел рубашку, он тоже умылся, чтобы восстановить силы, – сыгранная сцена забрала немало энергии.

– В тот день я вернулся после обеда, но уже на своей машине, а не на служебной, как утром. Ты знала, что я приехал на своей машине. Ты проговорилась, когда мы обсуждали, как поедем сюда, в Вигату. Откуда ты узнала? Парковка находится далеко от больницы, из окон ее не видно, значит, кто-то тебя проинформировал. Да?

Анжела утвердительно закивала.

– Потом ты совершила еще одну ошибку: пожилая синьора за стойкой информации не знала, куда перевели Фацио. Ты на моих глазах спросила ее и уверенно повела меня к лифту, ведущему в мансарду. Значит, ты была в курсе, где Фацио, но сделала вид, что сама только что узнала. Так?

– Да.

– Ты совершила и третью ошибку, самую серьезную. Передавая тебе ключи от машины, которая стояла не на виду, я назвал тебе другой номерной знак. Ты без труда нашла машину. Значит, ты хорошо ее знала по описанию, которое тебе дали, и номер тебе был вовсе не нужен.

Монтальбано налил себе виски.

– Можно мне тоже немного? Поверь, я не опьянею, – сказала Анжела.

Комиссар протянул ей стакан.

– Зачем ты ввязалась в эту историю?

Она сидела, обхватив голову руками, и молчала.

– Ты хорошая девушка, я уверен. Хочешь, я сам расскажу тебе, как это было?

– Откуда ты знаешь?

– Попробую угадать. Просто ответь «да» или «нет» на мой вопрос. Твоего парня больше нет, он умер, его сбросили в колодец?

Она резко вскочила и что-то залепетала, но комиссар не понял ни слова. От изумления Анжела как будто разучилась говорить. Когда шок немного прошел, она смогла произнести:

– Но… как ты…

– Не волнуйся, ты уже ответила. Рассказываю дальше. Друг твоего парня, его подельник, со шрамом на лице, сообщил тебе про Фацио. Они решили ему отомстить. От тебя всего лишь требовалось сказать им, на каком этаже и в какой палате лежит Фацио. И ты согласилась.

– Но…

– Я знаю, ты назвала им только этаж, а не номер палаты. Почему? Ты передумала?

– Да, я не хотела, чтобы они… Поначалу я разозлилась, я была в отчаянии, но потом поняла, что этот полицейский, он всего лишь выполнял свой долг.

– А ты знаешь, чем занимался твой парень? Кстати, как его звали?

– Анжело. Как меня. Анжело Соррентино. Нет, он не говорил мне об этом. Но я подозревала…

– Как зовут человека со шрамом?

– Витторио Кармона.

– Это он ехал за нами?

– Да.

– А второй, который с ним?

– Его я не знаю.

– Потом ты сказала Кармоне, чтобы тебя оставили в покое, и он стал тебя шантажировать. Так?

– Да, он сказал, что напишет письмо и расскажет, что это я пустила его в больницу, что я была девушкой Анжело. А если этого будет мало, он меня убьет.

– Что они велели делать тебе сегодня вечером?

– Переспать с тобой и выведать информацию.

– Что именно они хотели узнать?

– Что вспомнил Фацио и назвал ли он имена.

– Но я уже ответил тебе в ресторане, можно было не тянуть меня в постель.

– Нет. Ты ошибаешься, дело не только в этом.

– А в чем?

– Просто я вспомнила про Анжело. И передумала. И еще…

– …ты поняла, что роль Иуды тебе не по силам.

Она молчала, подбородок у нее дрожал.

– Они только этого добивались?

– Нет.

Щеки у нее покраснели, она не решалась ответить.

– Чего ты молчишь?

– Мне стыдно.

– Тогда я за тебя отвечу. Они хотели, чтобы ты вскружила мне голову, чтобы я воспылал к тебе страстью, тогда через мою постель ты могла бы поставлять им сведения о работе полиции и ходе расследования.

– Да, мне нужно было идти до конца. Что мне теперь делать? Кармона меня убьет.

– Ты передашь ему то, что я скажу. Будь осторожна.

Он приехал в комиссариат в девять, осоловелый после бессонной ночи. В четыре утра они вышли с Анжелой из дома, держась за руки, чтобы удовлетворить любопытство возможных зрителей-контролеров. У машины остановились и, крепко обнявшись, слились в долгом поцелуе, как любовники, которым и целой ночи, проведенной вместе, мало. В прикосновении губ Анжелы к своим Монтальбано почувствовал искренние тепло и благодарность. Кровь у него начала закипать, а голова немного кружилась.

– Можно я сяду за руль?

Комиссар охотно уступил ей водительское место, поцелуй совсем некстати растревожил в нем воспоминания об обнаженной груди девушки.

Он опасался, что его где-нибудь занесет. Дороги были пусты, Анжела вела аккуратно и ехала быстро. Серебристой машины следом не было. Должно быть, они просто устали и убрались восвояси, думая, что комиссар с Анжелой продолжают кувыркаться в постели. Час пятнадцать понадобилось Анжеле, чтобы добраться до Фьякки. Обратный путь занял у комиссара час пятьдесят. Вернувшись в Маринеллу, он долго стоял под душем, потом выпил пять чашек кофе подряд.