отмечали где-нибудь вдали от дома. Сначала брали с собой маленького Митю, а когда сын подрос, то вдвоем улетали туда, где, несмотря на московскую промозглость, нежно плещет южное море или тихо падает скандинавский снег.

Семья Нестеренко была крепка семейными традициями, взаимным уважением, любовью. Сорванная свадьба сына была первым ударом по казавшимся незыблемыми устоям семейного благополучия. Второй удар семья получила в день сорокасемилетия Виктора.

Гости ещё не собрались. В зале дорогого, пафосного ресторана были только виновник торжества с супругой. Анастасия давала указания официанту, когда в зал вошёл Митя с огромным букетом цветов. Супруги в изумлении замерли.

— Мамочка, с новорождённым! — сын протянул букет Анастасии.

— Дядя Витенька, родной-дорогой, с Днём рождения! — защебетала стоящая рядом с Митей Алина.

— Где Инна? — тихо, и оттого, как показалось, грозно спросил Виктор.

— Она ушла от меня, — беспечно сообщил Митя. — Прислала сегодня ночью СМСку, мол поняла, что разлюбила, что наши отношения были ошибкой.

В зал стали заходить приглашенные, Анастасия и Виктор приветствовали гостей, но праздничного настроения как ни бывало. Отойдя за колонны, Анастасия попыталась дозвониться до Инны, но телефон был отключен. Супруги не стали за столом вести разбирательства с сыном, но когда были произнесены все здравницы, и гости, сытые и довольные, пошли танцевать, Анастасия попросила сына оставить Алину и отойти с ними от стола:

— Ты понимаешь, куда ты опять полез! Что это за семейка! Мать спит с любовником дочери, младшая сестра у старшей жениха уводит! Бежать надо от этой дурной крови! Там только Инна нормальной и была, видно, в Наташу, в родную мать.

— Инна, возможно, не так эффектна, — вступил в разговор Виктор, — но она всегда старается жить честно, быть честной с людьми и с собой.

— Посмотри, твоя уже к Саватееву вовсю прижимается, — Анастасия указала на приглашенную танцевать Алину. — Не удивлюсь, если сейчас в штаны к нему полезет.

— Мама, прекрати сейчас же! И ты, папа, тоже перестань. Да, Инна хорошая, замечательная, но я её не люблю и никогда не любил! Сколько я мог себя уговаривать?

— Зачем тогда морочил ей голову? Зачем стал с ней жить? Проституток тебе мало было или просто гулящих, как твоя Алина? — в голосе Виктора послышался металл.

— Витя, что ты говоришь! — зашептала Анастасия.

— Что есть, то и говорю. Если себя не жалко, то наши с матерью нервы пожалей, — Виктор сурово смотрел на сына. — Кто раз с тобой не посчитался, тот и второй, и третий раз на тебя плюнет. Короче, чтобы мы больше эту девку рядом с тобой не видели.

— Значит, и меня больше не увидите, — Митя развернулся, подошёл к танцующей Алине: — Поехали домой.

— Извините, меня любимый зовёт, — Алина очаровательно улыбнулась своему партнёру по танцу.

— Надеюсь, дотанцуем в другой раз, — мужчина не отпускал руку Алины.

— Непременно, — Алина вновь продемонстрировала белозубую улыбку и ямочки на щеках.

Домой ехали молча. Алина уткнулась в телефон, Митя внимательно смотрел на дорогу. Когда машина остановилась на светофоре, он прервал молчание:

— Ты могла бы с Саватеевым на так нежно расставаться.

— Саватеев — это что? — Алина не отрывалась от экрана мобильника.

— Это зам руководителя Департамента строительства, с которым ты танцевала.

Алина ничего не ответила — в ней всё больше росло раздражение. Мало того, что она, поддавшись на Митькины уговоры, потащилась на этот дурацкий День рождения, так ещё и замечания должна выслушивать, и от кого! Снизошла до этого влюблённого телёнка, разрешила ему на денёк почувствовать себя мужчиной, так он теперь решил указывать, с кем и как ей нужно себя вести. Алина вспомнила те негодующие взгляды, которыми наградили её Митькины родители, заметила боковым зрением, как они отчитывали сына, ясно, что за неё, и оттого прижималась в танце к этому жирному мужику — пусть Нестеренко побесятся. Митьке, видимо, за неё здорово вложили, но это его проблема. У неё свои проблемы — ей надо возвратить Клима. Алине всё всегда удавалось, и на этот раз должно удаться. Пусть он говорит, что возраст значения не имеет, но поживёт со старой бабой (так Алина теперь называла свою мать), затоскует по Алине и вернётся к ней.

Войдя в квартиру, Алина молча разделась и ушла принимать душ. Митя сел на пол под закрытой дверью и принялся ждать любимую. Он представлял, как она выйдет, они обнимутся, он будет целовать её нежную, ещё влажную после душа кожу… Алина вышла из ванной, равнодушно посмотрела на сидящего на корточках Митю, ушла в гостиную и стала стелить себе на диване.

— Алиша, что случилось? Ты на что-то обиделась?

— Я устала и хочу спать.

— А почему здесь? Пойдём в спальню.

Алина поморщилась: Господи, какой идиот! Как можно настолько не понимать, что никогда она его не любила и не сможет полюбить. Он пресный и невкусный. Зря она вчера вечером с ним переспала, не надо ей было столько пить, но иначе она не могла успокоиться. Вчера она набрала номер Клима, спросила весело: «Как дела?», а в ответ услышала: «Нормально. Давай ты не будешь звонить. Думаю, пока это не нужно». «А когда будет нужно?», — с надеждой спросила. «Надеюсь, что никогда», — Клим положил трубку.

Алина швырнула телефон, взяла у Митьки бутылку французского коньяка и стала планомерно напиваться. А утром смотрела на счастливого Митю и думала: пускай Клим её не любит, она и без Клима проживёт. Но уже вечером поняла, что не проживёт — задохнётся.

— Алиша, можно я тебя в спальню на руках отнесу? — Митя приобнял девушку.

Как же выбешивал Митя своим беспомощным мычанием! Клим без всяких «можно» подхватил бы на руки и понес.

— Прекрати. Иди спать и, пожалуйста, светильник в коридоре выключи. Тут от аквариума света хватает.

Алина лежала и пыталась вспомнить вчерашние события. Наверняка Инка их застукала, поэтому и прислала Митьке ночью то отчаянное сообщение. Из-за минутной слабости сестру, единственного по-настоящему близкого человека, обидела. Главное, чтобы сгоряча Инка чего-нибудь не натворила, с неё станет. Она же не понимает, что Митьку ей вернут в целости и сохранности. Дозвониться до сестры Алина не смогла, отправила сообщение «Куда пропала? Ты жива или тебя съели?», но ответа не получила.

* * *

Инна помнила, что разговаривала с Ритой рядом с ординаторской. Потом хотела уйти, и всё поплыло перед глазами. Очнулась она на жёстком диване ординаторской, пахло нашатырём, Мишкин внимательно смотрел на неё, незнакомая круглолицая медсестра держала её руку, а откуда-то из-за дивана доносился голос Риты: «Беременная, а ещё стресс, вот и обморок». Инна попробовала сесть, но на неё со