– Вы извините, это он на солнце перегрелся. А так он редко бросается, – обратилась она к Валентину и протянула ему клок от трусов. – Я вам сейчас перевяжу.

Скоков доковылял до скамьи и занялся осмотром бедра со следами собачьих зубов, по бедру тонкими струйками стекала алая кровь. Привязав ротвейлера, незнакомка склонилась перед Валентином и обмотала ему ногу ярким махровым полотенцем.

– Не волнуйтесь, Шериф здоров. Но если хотите, могу вас на укол проводить. Здесь больница поблизости, – предложила она.

Во время столь трогательной сцены Скоков наблюдал за ее по-детски испуганным личиком, и что-то давно забытое внезапно проснулось и зашевелилось в его груди. И хотя боль в ноге постепенно затухала, но, не желая расстаться с этой неожиданно появившейся в его жизни дамой с собачкой, он по-рыцарски согласился на укол.

По дороге в больницу они познакомились. Блондинку звали Любой. Проживала она в Саратове и пять дней назад впервые очутилась на море.

– А вы здесь давно? – спросила она у Валентина.

– Третий месяц пошел, – ответил тот.

Люба от удивления присвистнула… За непринужденной беседой они дохромали до больницы. Все это время пес мирно плелся на поводке и, как показалось Скокову, пытался вилять перед ним обрубком своего отчлененного хвоста.

Получив в качестве медицинской помощи укол против бешенства и тугую марлевую повязку, Скоков и его дама вышли на улицу, где растворились в густой темноте южной ночи.

– Люба, а давайте завтра вечером встретимся на той же скамейке, – предложил Валентин, опасаясь потерять ее навсегда.

– Давайте, – легко согласилась она и чмокнула его в щеку.

На этой высокой ноте, полные искушения и веры в завтрашний день, они разошлись, и Скоков полез на гору в свою хибару, где с бутылкой портвейна ждал возвращения квартиранта Иосиф Андреевич.

Не будем строго судить нашего героя за его незначительную ложь и простые человеческие слабости. Оторванный от семьи, в избытке накопивший на отдыхе нерастраченной мужской энергии, но полностью лишенный минимального женского участия, он в столь драматической и романтической ситуации не в силах был сдержать здоровый мужской инстинкт.

Весь следующий день его мысли были поглощены только предстоящим свиданием, и он к нему тщательно готовился, рисуя в своем воображении подзабытые им сцены любви. Обработав народными средствами свою боевую рану, он сменил попорченный гардероб на единственную рубашку и брюки и в семь вечера дожидался Любу на сблизившей их скамье.

К его восторгу, Любовь появилась без пса и в своей коротенькой юбочке и белой кружевной блузке казалась Валентину поистине неземной, воздушной и потому еще более желанной.

Вдыхая запах водорослей и бросая в воду камешки, они несколько раз прошлись вдоль кромки моря. Исполнив обязательный в подобных случаях ритуал, Скоков пригласил Любу в ресторан «Белый лев», расположенный на центральной набережной, где они выбрали столик под могучим платаном.

После первого тоста за знакомство они перешли на «ты», а после второго – за «виновника» их знакомства Шерифа, – беседа потекла легко и весело.

– Я тоже имею право хоть месяц рас слабиться. Не только муженьку моему позволено по бабам шататься, – раскрасневшись от выпитого шампанского, откровенничала Люба.

– А чем он еще занимается? – поинтересовался Скоков, наливая ей очередную дозу веселящего напитка.

– Бизнесом. Три ларька держит. Я у него раньше продавцом работала. Ты думаешь, почему он меня одну отправил? – спросила Люба и сделала глоток из фужера. – Это чтобы я ему не мешала с моей сменщицей спать. Он и Шерифа мне всучил, чтобы им хлопот меньше было.

– Люба, не переживай. Лучше на море взгляни, – попытался отвлечь ее Скоков, видя, как распаляется его спутница. – Я ведь три года на Северном флоте служил. А там цвет воды совсем другой, почти черный.

Он старался увести разговор от больной для нее темы, потому что не хотел так быстро лишаться романтики, присутствующей в их отношениях, и переключать сознание на чисто реалистический лад. Поэтому, когда грянула музыка и они в третий раз осушили бокалы, Скоков вывел Любу на танцплощадку. В медленном танце он крепко ее прижал, ощутил полуобнаженное тело и почувствовал, что теряет самообладание. Он уже готов был плюнуть на остаток ужина, но стремление к гармонии вовремя его остановило и успокоило.

Потом они еще долго и много пили портвейн и шампанское, скакали в кругу резвящейся публики и рассказывали друг другу соленые анекдоты про обманутых мужей и сообразительных любовников.

– А кем ты на своем заводе вкалываешь? – спросила возбужденная от танцев Люба во время очередного перерыва.

Изрядно захмелевший Скоков посмотрел на нее замутненным взглядом и по слогам произнес:

– Кил-ле-ром.

– Дилером? – переспросила Люба.

– Кил-ле-ром, – повторил он.

– Это что за специальность, я о такой не слышала? – заинтересовалась она.

– На-емный у-бийца, – разъяснил Скоков.

Люба весело рассмеялась и попыталась втянуться в игру.

– Кого же ты убиваешь, кассиров, что ли?

– А-а, кого скажут. – Он махнул рукой и нацепил на вилку кусок ветчины.

– И сколько укокошил?

– Троих, – жуя ветчину, серьезно ответил Скоков и поднял вверх три пальца.

– Мне с тобой интересно, а мой придет вечером, поест и молчит. По выходным или у баб, или в гараже. А я ведь молодая женщина, мне любви и внимания хочется.

Последние ее слова послужили для Валентина сигналом. Он встрепенулся и осознал, что пришло время покидать ресторан.

– Куда же нам податься? – принялся он размышлять вслух в надежде, что Люба ему поможет.

– Ты мужик, тебе и карты в руки, – с достоинством ответила она, не замечая его мучений.

– А к тебе можно?

– У меня хозяйка суровая, сразу насчет этого предупредила. Да и Шериф со мной в комнате, – объяснила Люба.

Оба чувствовали незавершенность свидания. Неделю назад в соседнюю комнату бабуля с внуком поселилась. Слышимость такая, что от ее храпа по ночам не уснуть.

Рассуждая о тяготах быта отдыхающих, они бродили по дорожкам прибрежного парка, и на одной из аллей Скоков привлек Любу к себе и одарил ее выстраданным горячим поцелуем.

Они вышли к городскому пляжу и, томимые страстным желанием, присели на лежак, стоявший под навесом в самом дальнем углу. Природа поистине благоволила к ним: ночь была теплая и безлунная и способствовала тому, чтобы завершить вечернюю увертюру мощным ночным аккордом. Если бы только не молодая парочка, сидящая поблизости в ожидании своего часа.

Скоков вознамерился взять их измором, быстро разделся до трусов и, невзирая на забинтованную ногу, решительно направился к воде.