— … твою мать!

— Силами двух экипажей квалифицированное наблюдение не поставишь, Матвей Иванович, — спокойно ответил Заец.

Хозяин бросил на стол фотографии, посмотрел с прищуром. Заец взгляда не отвел.

— Хорошо… а где был третий экипаж?

— Третий занят на Повзло. Нам не разорваться.

— А еще можешь привлечь людей?

— Квалифицированных — нет… если только со стороны.

— Нет, этого не нужно. Только со стороны нам и не хватало, — ответил Хозяин и замолчал. Он о чем-то сосредоточенно думал, хмурил брови. Заец тоже молчал.

— Ладно, — сказал Хозяин. — Ты говоришь: рубили хвосты… Они что — знают о слежке?

— Навряд ли. Наружку у меня обеспечивают спецы, а не быки.

— Тогда почему? Почему они рубили хвосты?

— Возможно, из осторожности. Для страховки. Я бы вел себя точно так же.

— Значит, они профессионалы?

— Думаю, что это так… Обнорский, как я выяснил, служил в ГРУ. Военный переводчик. Специализация — арабский язык.

— Ага! Вот тебе и с говна пенки… Знаем мы таких «военных переводчиков»! Москали казачка заслали.

Заец кашлянул, ответил:

— Информация нуждается в проверке.

— Так проверяй! Я, что ли, должен этим заниматься?

— Проверка ведется, Матвей Иванович. Результаты обязательно будут.

— Ладно… А что этот — Повзло? Тоже «переводчик»?

— Нет. Николай Степанович Повзло — наш, хохол. Родился в Виннице. Сейчас проживает в Санки Петербурге, гражданство российское. О нем мы соберем информацию быстрее.

Хозяин посмотрел на часы, бросил:

— Ладно, излагай коротко, у меня скоро встреча с президентом.

— Третий экипаж вчера обеспечивал Повзло. Повзло… Кстати, ему дали псевдоним Родной… провел вчера три встречи.

— Активный землячок… А как окрестили этого — «переводчика»?

— Араб… Так вот — Повзло провел три встречи. Посмотрите фото. — Заец положил на стол пачку фотографий. — В двух случаях фигуранты установлены. Это журналисты, работавшие ранее с Горделадзе. Все установочные данные на них есть. Но интереса не представляют — шушера, пиарщики.

— Знаю обоих, — сказал Хозяин, разглядывая фото — Гиены, падальщики… о чем говорили?

— Один разговор мой человек смог подслушать в баре «Эрике». Говорили, разумеется, о Горделадзе. Родной пытался выяснить источники финансирования «Вестей», взаимоотношения внутри коллектива, версии исчезновения… в общем, ерунду.

— Ну и что? Что-то выяснил?

— Пустой разговор, Матвей Иваныч. Ничего путного этот хлыщ сказать не может. Пыжится, порет всякую х… Отчет здесь — в папке. — Заец положил на стол пластиковую папку. Хозяин недовольно поморщился, снова посмотрел на часы. Заец продолжил:

— Разговор со вторым писакой подслушать не удалось. Есть фото и номер такси, на котором он уехал… Но я думаю, он тоже из журналистской братии.

— О чем говорили?

— Не было возможности послушать.

— Еще что?

— Пока все… отчеты…

— Отчеты потом посмотрю, оставь. Сейчас мне некогда.

— Так точно.

Хозяин встал, встал и Заец. Хозяин взял фотографии, папку с отчетами наружки, убрал их в сейф.

— Так вот что, Костя… ты их, «переводчиков-то» — из виду не упускай. Но лучше продумай схему, как бы их вообще из дела вывести… так, чтобы и духу их здесь не было. На х… они здесь нужны? Мы скоро такое замутим, что только держись! Некогда будет тут с ними возиться. Ты продумай этот вопрос, Костя.

«Ты поучи жену щи варить», — подумал Заец, бывший сотрудник КГБ. Вслух он ответил:

— Конечно, Матвей Иваныч. Этот вариант разрабатываем.

— Ладно… Молодцы. Еще вот что — ты отслеживаешь, как развивается шум вокруг трупа? — спросил Хозяин, запирая сейф.

— Мы, собственно…

— Ладно, не надо. Я найду, кому поручить, тебя и так работы полно… Вот, бля, москали зае…ли. Ну иди, иди. У меня встреча с президентом.

Заец вышел. Хозяин, покачиваясь на носках шитых на заказ туфель, повторил:

— Ну москали зае…али!

* * *

За ночь снег растаял, над столицей сверкало солнце, ворковали на карнизах сытые киевские голуби… как будто и не было вчера зимы и снегопада. Обнорский и Повзло позавтракали в гостиничном ресторане, вышли на Крещатик. Напротив почтамта Андрей нашел серую «девятку». Постучал в стекло. Водитель вышел, Обнорский представился. Водитель как будто обрадовался.

— Вот доверенность и техпаспорт, — сказал он, — Ключи в замке, бак полный. Чем я еще могу в помочь?

— Да, пожалуй, что ничем, — ответил Андрей. — Спасибо.

— Не за что. Желаю вам удачи. Машина в Вашем распоряжении на все время пребывания Киеве.

Обнорский сел за руль, Повзло — рядом.

— Откель экипаж? — спросил Коля удивленно.

— Договорился с Соболевым, — ответил Андрея запуская движок. — Нельзя же вечно Галку эксплуатировать.

— А она, кажется, не против того, чтобы ты ее на всю катушку эксплуатировал.

— Николай, вы кобель, — сказал Обнорский и тронулся с места. — Лучше работай с картой, чтобы не блуждать. Я Киев-то плохо знаю.

Немножко все равно поблуждали, но потом выехали на Голосеевский проспект и десять минут спустя уже катили по трассе Е-95 — в Таращу.

* * *

На въезде в Таращу заскочили в кафе «Наталi», кафе было «вщчинено» — открыто, но кроме очень красивой девушки за стойкой, внутри не было ни души. Попили кофейку, который оказался здесь втрое дешевле, чем в Киеве, полюбовались на пруд за окном, на стайку уток…

— Коля, — сказал Обнорский, — а вот эта «пятерочка»… головой не крути!… вот эта «пятерочка», что стоит у моста, за нами ехала от трассы.

— Ну и что? — спросил Повзло.

— Нет, ничего… Но — факт, ехала. А теперь встала, и никто из нее не выходит.

— Эге ж, хлопчик… есть такая болезнь — мания преследования. Вот если бы эта «пятерочка» ехала за тобой от Киева…

— Нет, от Киева — нет. Была на трассе какая-то «девятка», которая долго за нами катилась, но потом ушла на Белую Церковь.

— Ну так и не хрен голову себе забивать.

— Это точно.

Они попили кофейку, чуть-чуть потрепались с мило смущающейся девушкой за стойкой и двинулись искать морг. Тараща — городишко маленький, летом наверное, очень зеленый и уютный… скучный и вялый в ноябре среди облетевших каштанов и мертвых акаций… с безмолвной лютеранской кирхой и единственным на всю четырнадцатитысячную Таращу светофором у рыночной площади.