Мне приходилось успокаивать фельдфебелей, когда они жаловались на командиров, а также постоянно убеждать командиров, что наш личный состав — великолепные ребята, на которых можно положиться. Вероятно, из-за ожесточенных боевых действий мои подчиненные были на взводе, и однажды «бомба» взорвалась, причем последствия этого оказались гораздо более серьезными, чем я ожидал.

И более того, именно русские дали толчок тому, что произошло. Они не позволяли нам воспользоваться заслуженным отдыхом даже на наших «резервных позициях» — постоянно вели огонь, и над нами в море летели снаряды их дальнобойной артиллерии, которая находилась к югу от Нарвы. На самом деле они хотели попасть по автомагистрали, но снаряды падали слишком далеко. Когда они пролетали над нашими головами, у нас было ощущение, что они несут с собой крышу. Подобного рода малоприятный огневой вал возникал над нами примерно раз в два часа. Мы слышали приглушенный звук издалека и могли с точностью до секунды вычислить, когда они пролетят над нами и в каком месте. Часовой должен был немедленно докладывать о начале массированного артобстрела. Существовал приказ о том, что все при обстреле должны бежать в подвал дома. Этот приказ был совершенно оправдан, что подтвердил случай, когда русский снаряд упал с недолетом. Унтер-офицер из ремонтного взвода и ротный писарь были убиты осколками, когда направлялись в убежище, но не успели вовремя. Следовательно, предосторожность была совершенно необходима.

Однако фельдфебелей, которые спали в другой комнате, по соседству с нами, коробило, что командир всегда первым прыгал в подвал через дыру в полу, хотя такой спешки и не требовалось. Кроме того, в соответствии с воинской традицией командир должен думать о личной безопасности в последнюю очередь. Ротный связист, фельдфебель Шотрофф, в других случаях спокойный, надежный человек и образцовый солдат, сорвался, оскорбил фон Шиллера. Дошло и чуть ли не до рукоприкладства. Фельдфебель был взят под стражу как бунтовщик.

Фон Шиллер настаивал, чтобы я немедленно пошел с ним в военный трибунал. Нам в любом случае нужно было идти на совещание к командиру танкового полка дивизии «Великая Германия» полковнику графу Штрахвицу. По дороге я призвал фон Шиллера не портить жизнь такому надежному солдату, как Шотрофф.

В конце концов я добился того, что он заколебался. Наверное, сообразил, что в трибунале придется говорить вещи, которые будут неприятны ему самому. Как бы то ни было, к моему огромному облегчению, он повернулся ко мне и сказал:

— Ладно, Отто, я все это обдумал. Ради тебя лично накажу Шотроффа за безобразное поведение. Посажу под арест, а потом возьму с собой на боевые действия.

Я молчал; с моих плеч свалилось огромное бремя. Фельдфебель Шотрофф был подвергнут самому суровому наказанию, которое ему мог определить ротный командир: ему было запрещено отлучаться из расположения роты. Затем ему предстояло выполнять обязанности радиста в танке командира во время нескольких следующих боев. Последнее наказание было вдвойне фальшивым психологически. Назначение во фронтовые подразделения не могло быть карой, а только долгом каждого из нас. Оно требовалось от всех нас, как само собой разумеющееся. Следует заметить, что Шотрофф часто просил разрешить ему участвовать хотя бы в нескольких атаках. Однако ему всегда отказывали, потому что его трудно было кем-либо заменить. Наконец, фон Шиллеру никогда бы не разрешили взять его в свой танк, что вскоре и подтвердилось.

Полковник резерва Гиацинт граф Штрахвиц был таким человеком, которого, повстречав один раз, не забудешь никогда. Прекрасный организатор, он давал подчиненным возможность проявлять смекалку и считал это делом само собой разумеющимся. Нам очень повезло, что мы участвовали в нескольких операциях под его командованием. Они были прекрасным образцом успешных действий. Граф Штрахвиц получил Рыцарский крест 25 августа 1941 года еще как майор резерва и командир 1-го батальона 2-го танкового полка. 17 ноября 1942 года он был награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. В качестве полковника и командира танкового полка дивизии «Великая Германия» 28 марта 1943 года он получил мечи к Рыцарскому кресту. Мы внесли свой вклад в операцию, о которой пойдет речь. За успешное ее проведение 15 марта 1944 года он был отмечен бриллиантами к Рыцарскому кресту.

Сплетники утверждали, что Штрахвиц был отстранен от командования танковым полком дивизии «Великая Германия» за слишком большие потери. У меня есть правомерные сомнения относительно этих утверждений. Граф Штрахвиц и его личный состав всегда использовались в горячих точках на фронте, где им приходилось выполнять чрезвычайно трудные операции. Тяжелых потерь не всегда можно было избежать в такого рода боях, но благодаря именно этим операциям удавалось спасти жизни многих солдат из других подразделений.

Граф Штрахвиц взял с собой из «Великой Германии» личный состав, а также несколько танков и бронетранспортеров. Наша рота играла лишь второстепенную роль в первой операции, призванной отрезать «восточный мешок» и уничтожить его. Атака проводилась в направлении с запада на восток вблизи «каблука ботинка».

Был образован фронт наступления, и «мешок» в конце концов был ликвидирован. Дорога, которой пришлось для этого воспользоваться, была недостаточно широка и тверда для наших «тигров». Так что им пришлось довольствоваться танками «T-IV», которые были на 30 тонн легче.

Их граф взял с собой. Он ехал в передовом танке и тем самым с самого начала завоевал наше доверие. В этой операции мы отвечали только за то, чтобы сдерживать натиск, которому вполне естественно подвергались другие районы «западного мешка» в результате атаки.

Вся операция шла при поддержке пикирующих бомбардировщиков «Штука», или, вернее сказать, предполагалось, что будет проходить при поддержке пикирующих бомбардировщиков. Однако они оказались неэффективными на поросшей густым лесом местности и даже представляли опасность для наших войск! Летчики были не в состоянии распознавать цели. «Юнкерсы-87» прибыли вовремя и храбро спикировали на предназначенные им цели. Одна из их бомб упала на единственную дорогу, по которой только и могли двигаться атакующие танки. Упади она минутой позднее, сам граф Штрахвиц стал бы жертвой этой бомбы. Он разразился ругательствами, и атаку пехоте пришлось проводить без поддержки бронетехники.

Следует отметить, что намеченные цели должны были быть достигнуты любой ценой до наступления темноты. В противном случае существовала опасность того, что русские вырвутся из мешка на юг или двинутся на наши собственные позиции, которые висели на волоске. Фактически, Штрахвиц достиг цели без танков и пикирующих бомбардировщиков.

На следующий день «мешок» был ликвидирован. Русские большей частью попали к нам в плен вместе со своей военной техникой. Лишь немногим из них удалось ночью убежать на юг, где русские готовили контрнаступление. Этот мощный откат привел к тому, что противник сосредоточил в «восточном мешке» еще больше солдат и военной техники, чем прежде. Он не предполагал, что мы доберемся до него совершенно иным способом.

У графа были свои причуды, но никто из-за этого не относился к нему хуже, потому что он уже завоевал наше уважение и признание. Например, он не разрешал, чтобы к нему обращались «господин полковник». Люди, которые знали его еще как майора, говорили, что он также не стеснялся дать понять высокопоставленному начальству, что он граф. Говорил, что титул графа значит больше, чем воинское звание.