Н.В. Первушин окончил юридический факультет Казанского университета, одновременно занимаясь экономикой, литературой, историей. Когда в апреле 1917 г. он познакомился с «Апрельскими тезисами» В.И., то понял, что ему с двоюродным дядей не по пути. Однако после октябрьских событий 1917 г. никакой антисоветской деятельностью не занимался. Тем не менее в феврале 1920 г. Казанская губчека арестовывает его и его брата Георгия (впоследствии кандидата медицинских наук) по обвинению в связи «с Распоповыми, студентами физико-математического факультета (Казанского университета. — М.Ш.), контрреволюционерами».

В действительности дело обстояло следующим образом. Однажды к Первушину зашел знакомый студент университета. В разговоре на разные темы зашла речь и о том, что из-за находящихся у власти коммунистов жизнь в России стала просто кошмарной. Студент, считая, что нашел в Первушине единомышленника, рассказал ему о наличии в Казани группы лиц, готовых бороться с советской властью. Первушин не высказал желания примкнуть к этой группе, тем не менее, по рекомендации студента, его включили в списки создаваемой организации. Когда организация была раскрыта, Н.В. Первушин и его брат врач Г.В. Первушин, который в этом разговоре участия не принимал, 26 февраля 1920 г. были арестованы. Над братьями нависла смертельная опасность. Правда, Георгию «повезло». Он заболел сыпным тифом, и чекисты вынуждены были поместить его в больницу. После же выздоровления Г.В. Первушина к вопросу о его аресте больше не возвращались. Николая пришлось спасать матери Александре Андреевне Первушиной (урожд. Залежской). Она знала методы работы Казанской ЧК. Именно казанский чекист М.И. Лацис в статье «Красный террор» предложил основанием для обвинения человека считать классовое происхождение, воспитание, образование. Н.В. Первушин полностью подпадал под условия для обвинения, выдвинутые Лацисом. Правда, против этой точки зрения тогда же выступил В.И.[255]. Убитая горем мать

29 февраля 1920 г. обращается к своим двоюродным сестрам А.И. Ульяновой-Елизаровой и М.И. Ульяновой с просьбой о помощи. Утром 6 марта с телеграммой А.А. Первушиной (Залежской) знакомится В.И. И немедленно (до 12 часов 30 минут) дает телеграмму в Казанскую губчека с копией в губкомпарт РКП и А.А. Первушиной-Залежской[256], в которой просит телеграфно сообщить причины ареста преподавателя факультета общественных наук Н.В. Первушина и заключение губчека. Одновременно спрашивает, нельзя ли освободить Н.В. Первушина «под поручительство нескольких коммунистов, коих укажет его мать Залежская-Первушина»[257]. 11 марта 1920 г. председатель Казанской губчека Г.М. Иванов сообщил, что задержанный по подозрению в участии в белогвардейской организации Н.В. Первушин «после установления его в непричастности к этой организации 3 марта освобожден из-под стражи»[258]. Ознакомившись с этой телеграммой, В.И. пишет распоряжение секретарю с просьбой «показать мне ту телеграмму, на которую эта отвечает»[259]. Инцидент, казалось бы, исчерпан. Но вот что интересно. Н.В. Первушин утверждает, что просидел в Казанской губчека два месяца и только после этого был отпущен домой, где и увидел текст телеграммы дяди. Я не исключаю, что В.И. сообщили об освобождении Г.В. Первушина, а о Н.В. Первушине молчали, обманув В.И. и отделываясь обещаниями от матери. ВЧК уже тогда набирала силу.

Решил посмотреть, что же говорится в «Указателе имен» к 51-му тому Полного собрания сочинений В.И. об А.А. Первушиной-Залежской и о Н.В. Первушине. Оказывается, практически ничего. У Первушиной-Залежской не указаны ни инициалы, ни годы жизни. А о Н.В. Первушине говорится, что он родился в 1889 г. (на самом деле — в 1899 г.) и являлся с 1919 по 1922 г. преподавателем Казанского университета. И это все. А ведь А.А. Первушина-Залежская двоюродная сестра В.И., а Н.В. Первушин — его двоюродный племянник. Не знать об этом составители комментариев не могли. Не указаны родственные связи А.А. Первушиной с Ульяновыми и в «Биохронике» В.И. Остается непонятным, почему некая А.А. Первушина обращается с просьбой о помощи к сестрам Ульяновым. Несведущий читатель может предположить, что они просто были знакомы.

«Небожителю», каким официальная пропаганда стала изображать В.И., не полагалось иметь двоюродных братьев и сестер, племянников и племянниц. Только в 1987 г. во втором дополненном издании сборника «Ленин и ВЧК» эти умышленно замалчивавшиеся ранее факты были преданы огласке. В сборнике прямо говорится, что А.А. Первушина-Залежская (1872–1954) — двоюродная сестра В.И. Дается краткая биографическая справка о Н.В. Первушине (родился в 1899 г., в 1916 г. окончил Казанское коммерческое училище Министерства торговли и промышленности, с 1919 по 1922 г. являлся преподавателем кафедры истории народного хозяйства и экономической мысли Казанского университета. Впоследствии эмигрировал за границу)[260].

После возвращения из камеры Казанской губчека Первушин принимает решение эмигрировать. В это время ему пришло приглашение прочитать трехмесячный курс лекций в Берлинском университете (вышедшая в 1927 г. в Москве книга Первушина «Германские концерны и организация промышленного производства» написана на основе собранных в Германии материалов). Но начальник Казанской ЧК, все тот же Г.М. Иванов, в выдаче заграничного паспорта категорически отказал. Правда, было выдвинуто одно условие. Паспорт выдадут, если за Первушина поручится Ульянов. Пришлось обратиться за помощью к тете Анне Ильиничне. Та, уточнив, что подпись должна быть «Ульянов», а не «Ленин», обратилась к Дмитрию Ильичу (Владимир Ильич был в это время болен). И Д.И. Ульянов выручил племянника, послав начальнику Иванову требуемую телеграмму с поручительством. Подпись под текстом была «Ульянов», без инициалов.

Во время пребывания в Москве Первушину не удалось из-за запрещения врачей повидать своего дядю, которого он, до событий 1917 года, как и все члены семьи Первушиных, считал революционным героем.

Оказавшись в Берлине, Первушин обратился в советское торгпредство и был принят туда на работу экономистом. Это дает возможность его жене, остававшейся в Казани, официально выехать к мужу.

С 1926 г. Первушин направляется Советским правительством для работы в аппарат главного уполномоченного Нефтесиндиката в Париж. В начале 1930 г. ему предложили вернуться в Москву для работы в аппарате Нефтесиндиката. Но он уже хорошо понимал, чем грозит возвращение на родину, и, как было ни тяжело (в России жили мать, отец, брат), принял решение остаться во Франции. Так что правильнее называть его не эмигрантом, как в сборнике «В.И. Ленин и ВЧК», а невозвращенцем.