Рука потянулась к ее бедрам, одним рывком прижимая Тамару к моему телу. Я пробрался пальцами под ее платье, проскользил невесомой лаской по коже и с удовлетворением хмыкнул, когда она вздрогнула.

— Ты назвала себя фальшивой невестой, — продолжил я, ныряя пальцами за кромку ее трусиков, — но разве все, что происходит между нами — не настоящее?

С этими словами я накрыл ее губы поцелуем и, подхватив под ягодицы, заставил Тамару обвить ногами мои бедра. Вжимая ее собой в стену, потерся сквозь одежду затвердевшей плотью о низ ее живота и требовательно спросил:

— Это — фальшь? Скажи мне!

Пальцы требовательно впились в ее подбородок, заставляя взглянуть мне в глаза.

— Я… я не знаю, — пробормотала Тамара и в тот же миг я резко опустил ее на пол. Сделав шаг назад, сказал, не скрывая разочарования:

— Ну, сообщи мне, когда узнаешь.

После чего пошел на выход. Вероятно, это было сейчас лучшее, что я мог сделать. Дать ей подумать. Дать иллюзию выбора, которого у нее на самом деле не было.

Потому что я не собирался отступать.

«Сообщи мне, когда узнаешь».

В мыслях прокручивались слова Игоря. Вопрос, на который я знала ответ задолго до того, как он его задал. С моей стороны — все было совсем не фальшью. И после визита Разумовского, после того, как он приехал ко мне, чтобы дать понять, что я ему небезразлична, так хотелось верить, что все, случившееся между нами, — правда.

Но возникал еще и очень немаловажный вопрос — как теперь на меня станут реагировать Адам и Дина? Они уже поняли, что их мать может к ним вернуться, и этом случае я была для обоих просто досадной помехой.

Об этом и приехала со мной поговорить та, кого я не ожидала увидеть. А именно — Серафима Александровна.

— Чайник поставь, — без лишних сантиментов вручила мне коробку с пирожными бабушка. — Пока до тебя добралась, проголодалась вся.

— А у меня и накормить вас нечем, — вздохнула, закрывая дверь за гостьей.

Сама же гадала, зачем Серафима Александровна пожаловала. Ну не просить же меня отойти в сторону ради счастья детей?

— Я так и подумала. Вон как исхудала! — покачала она головой и пошла мыть руки, безошибочно отыскав ванную.

В любой другой момент ее слова бы меня обрадовали, но не сейчас. Признаться честно, в последнее время из-за стольких потрясений я и думать забыла о своем внешнем виде.

Когда чайник вскипел и мы устроились на кухне, я перешла сразу к делу:

— Если вы приехали просить меня, чтобы я больше не появлялась рядом с детьми, знайте — этого не будет!

Брови Серафимы Александровны взлетели вверх, пирожное, к которому она уже почти приступила, накренилось и шапочка из малины начала съезжать вниз.

— Глупости какие, — фыркнула бабуля, вернув лакомство в безопасное положение. — Я приехала тебя просить, чтобы ты, чего доброго, не решила благородно отступить!

Вот оно как! Значит, у меня во всем этом деле была как минимум одна союзница со стороны Разумовского.

— Я хотела, правда, — призналась честно. — Но подумала, что даже если Ольга останется рядом с детьми в качестве матери, ничто не помешает мне тоже присутствовать в жизнях тех детей, которые стали мне как родные.

Серафима Александровна кивнула, откусила добрый кусок пирожного, прожевала его, запила чаем и посмотрела на меня.

— Она не останется рядом с детьми, деточка. Ты плохо знаешь эту… прошма…фурсетку! Сейчас ей нужны только деньги Игореши. Уж не знаю, что там у нее случилось, да и знать не хочу, но с Адамом и Диной она будет сюсюкать только чтобы добраться до счетов бывшего мужа. Дети ей не нужны. Как и не были нужны никогда.

Серафима Александровна рассержено отложила пирожное, как будто оно было в чем-то виновато. А у меня на душе появилось облегчение пополам со злостью. Как можно было отказаться от собственных детей? В голове не укладывалось!

— Спасибо вам… бабушка, — вдруг сказала я, мысленно удивляясь сама себе. — Я уже даже знаю, что стану делать дальше.

— И что же? — поинтересовалась Серафима Александровна.

— Буду рядом с Адамом и Диной как можно чаще. Вот и все, — подернула я плечами.

— Умничка. И для этого я здесь.

Вытерев руки о салфетку, бабуля принялась копаться в своей сумке, откуда выудила ключ и какую-то бумажку.

— Вот! — торжественно положила она добытое добро прямо передо мной.

Я посмотрела на написанный на листке адрес. Повертела в руках ключ.

— Что это? — уточнила у Серафимы Александровны.

Та тяжело вздохнула, как будто я должна была прочесть ее мысли, но этого не сделала.

— Это адрес дома одной из моих подруг. Она сейчас уехала куда-то кости греть. Коттеджик находится там, где никакие профурсетки до него не доберутся. Скажи Игоречку, что проведете там выходные. Он, ты, Адам с Диночкой. И просто отдохните. Ну и… кровати там удобные.

Я залилась краской, а бабушка прытко поднялась из-за стола.

— А сейчас домой поеду. Там Великолепный век… такая развязка! Дожить бы!

Она вышла в прихожую, обулась, царственно кивнула мне на пороге и вышла. Оставив мне удивительное ощущение, что все будет хорошо. Даже если для этого и придется пробираться через тернии к собственному счастью.

Разумовский был ошарашен, хотя и тщательно пытался это скрыть. Это чувствовалось по удивленному голосу, когда я позвонила и, не дожидаясь каких-то расспросов на тему того, узнала ли я, фальшивы ли наши отношения, выпалила:

— Если сможешь… поехали за город? Ты, я, дети. Голд. Проведем пару дней вместе, идет?

Я даже зажмурилась от страха, что сразу откажет, и услышала:

— Ты… не шутишь?

— Почему я должна шутить?

— Ну…

Он замолчал, молчала и я. Просто боялась начать тараторить и спугнуть мыслительный процесс Игоря. Я ведь вот так ему как снег на голову рухнула посреди рабочей недели. А у Разумовского, между прочим, и встречи деловые, и командировки могут быть.

— Завтра смогу. Но послезавтра придется вернуться, — наконец сказал Игорь и я, отняв трубку от уха, выдохнула в сторону.

— Хорошо, значит, вернемся, — ответила как можно спокойнее, вернув телефон на место.

— Поручить секретарше забронировать отель или коттедж? — уточнил Разумовский.

— Не нужно! — тут же откликнулась я. — Мы едем в дом к моей одной хорошей знакомой, — соврала, не моргнув глазом.

Игорь хмыкнул.

— Надеюсь, эта самая «хорошая знакомая» не носит имя Виктор? — мрачно осведомился он.