— Кил-сарнц! — благоговейно повторил он.

— Да, Кил Зарц, — сказал Шадамер.

Что их вдруг остановило? И что это за слово, которое он добросовестно старался повторить, но все равно переврал? Ответы он поищет потом, если благополучно выберется отсюда. А пока надо не спугнуть удачу.

— Это я, Кир Зарц. Хорошенько запомните мое имя.

Он махнул кинжалом в сторону туннеля, ведущего к Храму.

— Идите туда. Так вам приказывает Кил Зарц.

Кинжал ярко блеснул в свете факела. Предводитель низко поклонился. Шадамеру показалось, что тот боится его прогневать.

— Нисст, кил-сарнц, — почтительно зашипел таан. — Нисст, кил-сарнц.

Вернувшись к своим, предводитель кивнул головой, затем ткнул пальцем в указанном Шадамером направлении. Все пятеро стали низко кланяться, без конца повторяя: «Кил-сарнц». Потом они спешно повернулись и исчезли во тьме.

— Провалиться мне на этом месте и прямо в дерьмо! — сказал Шадамер.

А теперь — самое время уносить отсюда ноги. И Алису. Подхватив ее, Шадамер почти побежал к реке. Боль и ломота прошли, словно их и не было. Давно уже Шадамер не чувствовал себя таким сильным.

«Что ни говори, а страх, выворачивающий кишки, действует получше „вина духа“, — поделился сам с собой своим открытием барон. — Жаль, его не разлить по бутылкам».

* * *

И в самом деле, владевший Шадамером страх достаточно быстро привел его к реке. В том месте, где канава отдавала свои зловонные дары Арвену, была поставлена массивная железная решетка. Чтобы ее поднять, требовались усилия не менее чем троих дюжих молодцов. Назначение решетки было вполне понятным — уберегать город от проникновения врагов. Вряд ли те, кто ее ставил, подозревали о существовании таанов.

Решетку, которую с трудом подымали трое дюжих молодцов, чудовищная сила пятерых таанов вырвала с мясом и отшвырнула в сторону. Шадамер вспомнил их мускулистые руки и себя, вооруженного кинжалом и камнем.

— А дуракам и впрямь везет, — сказал барон.

До реки, лениво плещущей в темноте, было около трех футов. Вверх, к мостовой, вела железная лесенка. Но не все нечистоты спешили покинуть туннель. Те, что не могли проскочить сквозь прутья решетки, скапливались на дне. Эту живописную груду Шадамер старался не особо разглядывать. Посветив фонарем, он увидел мокрые следы. Они начинались от неуклюжей лодки, причаленной к берегу, и вели по каменному желобу к туннелю. А Ригисвальд утверждал, что тааны боятся воды.

— Так тебе, кабинетный теоретик! — воскликнул Шадамер. — Посмотрим, с каким лицом ты выслушаешь опровержение своей теории. Уж этот редкий случай я не упущу. А теперь, дорогая, чуточку вверх — и мы на свободе.

Шадамер стал прикидывать, как ему подняться по узкой лестнице и не уронить Алису. Здесь хоть было чем дышать. Барон несколько раз глубоко вздохнул, крепко обхватил одной рукой Алису и полез вверх.

— «Свои чресла препоясав, храбрый рыцарь подымался по косе прекрасной девы, чтоб лицо ее увидеть», — тихо напевал Шадамер куплет из старинной баллады. Этим он заглушал вернувшуюся боль в ногах. — Только зачем препоясывать чресла? Для красоты, что ли? Никогда не мог понять…

Шадамер остановился, закусил губу и опять глубоко вздохнул. Лицо стало мокрым от пота. Дрожали руки, горели ноги. Барону казалось, что лестница тянется до самой луны, а то и дальше.

— У меня и без препоясывания чресл поясницу ломит, — бормотал Шадамер. — Храброму рыцарю было проще. Может, конечно, и нет. Но он лез, «чтоб лицо ее увидеть». Красивую мордашку. И только мордашку? Об этом баллада умалчивает. Посмотреть бы, как этот рыцарь подымается не по косе, а по скользкой лестнице, да еще с прекрасной девой на руках…

Выход наружу закрывала крышка, дабы честной люд не свалился по рассеянности вниз и не сломал себе шею. Помнится, мальчишками они с Хиравом легко приподнимали и отодвигали эту крышку. Хорошо, если все осталось по-прежнему. Казалось бы, повезло в крупном, повезет и в мелочах. Впрочем, кто знает? Вдруг какой-нибудь ретивый чиновник приказал закрыть ее на засов?

Уф! Повезло! Крышка отодвинулась, едва Шадамер до нее дотронулся. Значит, нынешних мальчишек тоже тянет охотиться на крыс-вонючек. Барон тут же вспомнил слышанные им рассказы про зверства таанов — как те издеваются над пленными, а потом их съедают. Что ждет местную ребятню, которая играет себе беспечно, не подозревая об играх взрослых? «Да будут прокляты эти взрослые, если они обрекают своих детей на такое детство», — подумал Шадамер.

— Интересно, а был ли Дагнарус когда-нибудь мальчишкой? — вновь обратился он к Алисе, вытаскивая ее из люка.

Опустив драгоценный сверток на землю, Шадамер попытался выпрямиться, но рухнул рядом с Алисой. Он хватал ртом воздух, глядел на звезды и вздрагивал от сотен маленьких иголочек, впивавшихся ему в ноги и поясницу.

— Дагнарус, конечно же, был мальчишкой, — сонным голосом рассуждал Шадамер. — Не родился же он сразу Владыкой Пустоты. Он наверняка охотился на крыс-вонючек, сбегал от своего учителя, бросался сладкими булочками… в слуг, как и… бедный маленький король… убитый… Пустота его побери, этого Дагнаруса… уже взяла… давно взяла и не отпускает…

Шадамер замотал головой, прогоняя сон.

— Черт побери, ну и вляпался! Уцелеть, нарвавшись на таанов, и теперь свалиться дрыхнуть. Хорошо еще, королевских гвардейцев поблизости нет. Как бы не накаркать. Вставай! Хватит дурака валять, господин барон.

Шадамер попробовал встать, однако ноги подкашивались. В пояснице так стрельнуло, что он стиснул зубы, не позволяя себе закричать. Даже слезы брызнули из глаз.

«Ты должен встать и идти дальше», — сердито приказал себе барон.

«Не могу, — ответила другая его часть. — Мне нужно немного отдохнуть. Всего несколько минут. — Он нежно провел рукой по плечу спящей Алисы. — Всего несколько минут. Здесь нам ничто не угрожает».

Шадамер прислонился к каменной стене и решительно заявил:

— Нет, здесь оставаться нам нельзя. Тааны обязательно вернутся. Или стража появится. Похоже, скоро рассвет. Или вечерние сумерки? Может, мы провели в этом подземелье весь день. А если не один день? Вдруг мы пробродили там шесть дней подряд? Прости меня, Алиса. Сколько глупостей я понаделал, едва приехав сюда. Скольких людей заставил страдать…

— Грум-олт, — раздалось у него почти над самым ухом.

Шадамер открыл глаза. Две внушительные тени загораживали звезды. Шадамер весь напрягся. Рука потянулась к кинжалу. Потом барон принюхался.

Густой запах рыбьего жира был ему сейчас дороже любых благовоний.

— А все-таки боги любят тебя, барон, — пробормотал он и потерял сознание.

Орк своими сильными ручищами подхватил Шадамера и забросил себе на плечо.

— Брр-р! Ну и вонь! — сказал он другому орку, подымавшему Алису.