– Не твое дело!

– Значит он.

Эмбер замолчал, зная, как меня злят такие вот подвешенные фразы. Я откинулась на стуле, с независимым видом закинув ногу на ногу. Пусть не воображает, что может меня чем-то задеть. Золотые глаза принца равнодушно меня рассматривали. Их взгляд на секунду остановился в вырезе блузки, спустился ниже, к коленям (я сидела за столом в пол-оборота), скользнул к туфелькам…

Черт! Я спрятала ноги под стул. На мне были те самые туфли, которые достались взамен испорченных в покоях принца Лета.

Эмбер хмыкнул, заметив мою нервозность.

– Лорд-Изгнанник дает бал.

– Я с Ларсом туда приглашена.

– После бала найди возможность ускользнуть ото всех.

– Зачем?

– Я помогу тебе обернуться. И запомни, Кузнецова, это будет твой последний шанс. Идем, я верну тебя туда, откуда взял.

Я рассеянно поднялась. Мне нужно было подумать. Отправляться после бала на тайное свидание с принцем я, конечно, не собиралась. Надеюсь, до окончания бала мы с Ларсом уже заручимся поддержкой Лорда-Изгнанника и сможем послать принца Лета в… на… далеко и надолго. И больше я никогда его не увижу и не услышу о нем ничего. Даже пусть будет счастлив со своей Гридилень. Ну, насколько может быть счастлив садист-извращенец.

Эмбер моим размышлениям не мешал, он привычно обнял меня за плечи, прислонив к своей голой груди. Вокруг нас начало вьюжить. Мне показалось, что принц уткнулся лицом в мою макушку.

– Странный запах, – пробормотал он и заорал мне в ухо, перекрикивая вьюгу: – Кузнецова! Ты сменила духи?

Я вздрогнула и молча покачала головой. Через пару секунд я уже стояла на крыльце своего офиса в одиночестве.

– Заходи, пока все себе не отморозила, – велела Жанка, приоткрыв дверь.

– У тебя перерыв? – я потопала у порога, сбивая снег с обуви.

– Да. Я на кофе к вам забежала, – помогла мне снять шубу Жанка. – На сегодня ничего не планируй. Мне Сергей звонил, я договорилась, что мы втроем куда-нибудь сходим.

– Я Ларсу с ним вечер провести обещала, – вяло возразила я.

От смены температур щеки мои горели огнем, а зубы отбивали чечетку.

– А Серый уже месяц обещанного ждет, – отрезала Жанка. – Дашка, ты чего? На тебе же лица нет! Что случилось?

– Ничего, – я прикрыла ледяными ладошками щеки. – Елка тут моя как?

– А она по высоте потолка к вам не подошла, – злорадно сообщила подруга. – Поэтому мы ее у меня в актовом зале поставим.

– Наживаешься на чужом несчастье?

– Именно! – Жанка вкусно отхлебнула из своей кружки. – И чужими рабочими ресурсами пользуюсь. Твои все тоже у меня наверху, помогают.

– А ты спустилась, чтоб не работать!

– Ваша проницательность, Дарья Ивановна, ввергает меня в трепет.

За милой перепалкой я очень быстро пришла в себя, налила в фаянсовую кружку чаю с бергамотом и присела в кресло для посетителей. Пообщаться с Жанкой наедине в последнее время получалось редко.

Арбузова принялась мне рассказывать какую-то байку из детсадовского житья-бытья, я подхихикивала. Тренькнул жанкин мобильный, принимая текстовое сообщение. Не прерывая рассказа, Жанка прочла сообщение, набрала ответ и выключила телефон.

Прибежал Коля, но вовсе не для того чтоб вернуться к работе, а за металлическими скрепками, коробка с которыми обнаружилась на шкафу.

– Пак сказал, что человечество лучшего способа шары на елку вешать не придумало.

И убежал, потряхивая добычей как кастаньетами.

– Хорошо, – сказала Жанка, потянувшись. – Только жарко у тебя и душно. Слишком много цветов.

– Ага, – тоже зевнула я. – Святозар все собирается их выбросить к чертовой матери, но…

– Дария-а-а, – напевно начала Джоконда еще от лестницы. – Я нашему папику звонила. Его месяц уже в городе нет. Где-то в теплых странах греется по моему совету.

Кабинет перед глазами поплыл, к горлу подступила тошнота. Голос Джоконды казался далеким и плавился как полиэтилен в пламени костра.

– И секретарша говорит, он никаких распоряжений насчет цветов никому не оставлял. Она бы знала. Так что это не Юрий Сергеевич тебя букетами одаривает, а кто-то от его имени. Понять бы еще кто и зачем…

– Окна откройте! – закричала издали Жанка.

У меня кольнуло под ложечкой. Я икнула, ощутив во рту противный кислый привкус.

– Дашка!

Скрипнула оконная рама.

– Оно примерзло совсем, – растягивая «о» сообщил Святозар. – Ну-ка, поднатужимся!

В кабинет ворвался морозный ветер.

Палата была просторной, со свежим ремонтом и белоснежными крахмальными простынями. В обморок я, вопреки ожиданиям не упала, просто оцепенела, принимая все медицинские услуги, предложенные мне первой городской больницей, с достойным лучшего применения стоицизмом. Скорая, приемный покой, капельница, палата, другая капельница. Острое токсичное отравление, как мне сообщил дежурный врач, рассматривая распечатку анализов.

– Ничего страшного. Организм молодой, здоровый, пару деньков отдохнете, все будет хорошо.

Жанка, которая не оставляла меня ни на мгновение, юркнула за врачом в коридор.

Я привстала на постели, поправила подушку за спиной. Инъекционная игла капельницы крепилась к руке толстым куском пластыря, так что прервать процедуру я не опасалась. Когда подруга вернулась в палату, моя фигура олицетворяла богиню правосудия и праведного гнева в одном лице, ну кроме тянущейся от запястья прозрачной трубочки.

– Не двигайся, – велела Арбузова с учительскими интонациями. – Тебе отдых нужен.

Я непоколебимо хмыкнула:

– Садись, таинственная ты наша. У меня к тебе вопросы накопились.

– Так я не собиралась задерживаться, – суетливо ответила Жанка. – Я же буквально на минутку к тебе забежала, узнать, не принести ли чего тебе вечером. А так-то меня в садике ждут. И вообще…

Я серьезно покивала и похлопала ладонью по крахмальной простыне.

– Полчаса ничего не решают.

– Ну чего ты, Кузнецова? Прямо как неродная… Ну чего там?

Я выдержала хорошую двадцатисекундную паузу, ни на мгновение не отводя взгляда от красивого лица подруги.

– Рассказывай!

– О чем?

Жанка уже поняла, что проиграла, возмущалась для проформы, но в глубине карих глаз угадывалось облегчение.

– Ты вызвала скорую еще до того, как мне совсем паршиво стало. Думаю, ты их вообще смс-кой вызвала. Это раз!

Я загнула палец.

– Два! Ты настояла на том, чтоб меня сопровождать. Оставила своих детишек на моих оболтусов. Странно, не правда ли?