– А что ж ты лицензией-то не обзавёлся? – полюбопытствовал каюкер. – Колдовал бы себе на здоровье…

Сэлбасер Гукас вздрогнул.

– Легко сказать… По закону, чтобы лицензию дали, экзамен должен держать да документ подписать; и не просто так, а кровью! А как срок придёт, жмуры из тебя душеньку-то вынут, на кусочки порежут да и пойдут есть… Железными вилками тыкать… И самого потом жмуром сделают. Недаром колдуны-то настоящие такие смурные; и почёт им, и уважение, и добра всякого навалом, а всё не в радость… .

– Пейзанские бредни… – недовольно буркнул Иннот. – Ты лучше вот что скажи: как тебя сюда везли, помнишь?

– А никак не везли: завели в подвал, приговор зачитали и – фук!

– Что – фук?!

– Ну, как что… Подвал, значится, пол цементный, а на полу жёлтой краской круг обведён, а в кругу – пентаграмма… Становись, говорят, посерёдке… Я встал, приговор объявили, судья ещё сказанул, вроде как матерно… Чую – пол под ногами кувыркнулся; я упал, подошвами накрылся. Очухался – уже здесь…

– Ага… Бормотология, значит… А живые тут, на этой вашей Территории, водятся – из начальства, ясное дело, а?

– Нет тут живых, кроме нас, обречённых, – горестно покачал головой Гукас. – Да и нам недолго мучиться. Дольше года, сказывают, никто не сдюжил.

– Ну хорошо, – хмыкнул каюкер. – Значит, транспорта здесь никакого нет, а мимо элементаля, как ты говоришь, не пройти. Это я уяснил. Ну, а что эти, жмуры? Или они тоже тут обитают?

Гукас задрожал.

– Не знаю я, господин хороший! Не знаю и знать не хочу! Я и сюда-то по своей воле в жисть не пошёл бы.

– Но ведь где-то они должны находиться, верно?

– Говорят… – тут обречённый перешёл на шёпот, – говорят, ведёт из некрозориума подземная Дорога Смерти, некрополитен, и ведёт в самые что ни на есть Курганы…

– Притормози-ка; что ещё за некрозориум?

– Да этот дом, он самый и есть некрозориум, так его кличут, – хихикнув, пояснил Гукас. – Некрозориум, значит… Это… Здесь он, некрозориум…

Что-то странное появилось вдруг в его поведении; он перестал дрожать, но весь как-то сжался, скособочился, словно стремясь сделаться ниже ростом, и непрерывно подхихикивал. Иннот недоумённо поднял бровь.

– Что это с тобой, парень?

– Ничего, господин хороший… Ничего… – всё больше горбясь, отвечал Гукас.

– А ну-ка, пошли отсюда! – Инноту вдруг стало малость не по себе. – Давай показывай, где там третий барак!

Благоразумно пропустив нового знакомца вперёд, каюкер двинулся следом.

Коридоры странного дома по-прежнему были темны и пустынны; навстречу никто не попался. Стоило Гукасувыйти на улицу, как с ним случилось что-то вроде припадка: ноги деревенского колдуна подкосились, он мягко повалился на снег и некоторое время лежал, вздрагивая, уставившись широко открытыми глазами в пространство.

– Эй! Давай-ка, вставай! Что это с тобой? – потряс его за плечо Иннот.

– Встаю… Всё уже, всё…

– И часто с тобой такое? – поинтересовался каю-кер.

– Ни разу не было… – слабым голосом ответил Гукас. – Видно, конец мне скоро… Вот он, третий барак, твоя милость; там этот Кекалдач и живёт…

Иннот, не чуя подвоха, толкнул дощатую дверь. Барак встретил его волной тёплого, донельзя спёртого воздуха. Морщась от вони, каюкер шагнул внутрь, ощутив на миг всем телом некое слабое сопротивление. Вдоль стен тянулись в два яруса железные нары; десятки тел вздыхали и ворочались в беспокойном сне. Каюкер подождал, пока глаза привыкнут к темноте, сделал шаг вперёд, стянул с ближайшего обречённого одеяло, поднял его за шкирку и слегка встряхнул.

– А? Что? – Небритый типчик таращился спросонья, ничего не понимая.

– Где Кекалдач?! – спросил Иннот, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более грозно.

– А?! Кекалдач?

– Да. Где он?

Небритый повёл трясущейся лапкой куда-то в глубь барака.

– Показывай! – велел Иннот. Хлюпик спал.

Драное полосатое одеяло чуть заметно вздымалось и опускалось в такт дыханию. Тоненький голубоватый лучик, пробиваясь в щель, ложился на его лицо, исхудалое, с запавшими глазами и туго натянутой на скулах кожей. Юный смоукер выглядел сейчас лет на десять старше, и Иннот, никогда не страдавший избытком сентиментальности, невольно почувствовал острый укол жалости, смешанной с облегчением. «Жив-таки, курилка!»

– Эй, старина! – тихонько позвал он и осторожно похлопал приятеля по плечу.

Хлюпик заворочался и застонал, пытаясь зарыться в матрас.

– Алле, друг! Табачку не найдётся? Давай закурим, товарищ, по одной! – продолжал тормошить его Иннот.

Хлюпик приподнялся на локте и с трудом разлепил веки. Взгляд его медленно сфокусировался на проступающей из мрака весёлой физиономии каюкера.

– Иннот!!! Я сплю, да?

– Сам-то как думаешь? – расплылся в улыбке Иннот.

– Как. Как ты попал сюда?! – потрясённо ахнул Хлюпик, приподнимаясь на нарах.

– Великое колдовство, совершённое по пьяни, тому виной, – важно ответил каюкер. – Вставай, старина, труба зовёт! Пора линять с этого хилого курорта!

Еле дождавшись, пока приятель оденется, Иннот бодро потащил его к двери… И внезапно остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Он попробовал сделать шаг. И это у него получилось; только вот шаг был сделан не вперёд, а почему-то в сторону.

– Не понял! – сердито пробормотал Иннот и сделал ещё одну попытку – увы, всё с тем же результатом.

– Дверь заговорена, – упавшим голосом сообщил сзади Хлюпик. – До утра никто не может выйти, а утром придут жмуры…

– Ну, Гукас… Подловил меня, гад… А ежели с разбегу? – задумчиво спросил Иннот.

– Не стоит… Или ты думаешь, до тебя это никто не пробовал? Расшибёшься! – снисходительный спокойный голос раздался почти над самой головой каюкера.

Теперь только Иннот понял, что весь барак проснулся. Со всех нар свешивались любопытные головы, пытаясь рассмотреть его в полумраке.

– Как тогда выбраться? – спросил он говорившего.

– Никак, – тот пожал плечами. – Кекалдач сказал правду: надо ждать утра.

– Э! Столько времени у нас нету! – Иннот решительно направился в глубь барака, внимательно приглядываясь к доскам стены.

В одном месте тянулась довольно широкая щель, кое-как заткнутая от сквозняков всякой дрянью: сухой травой, кусочками тряпок и клочками пакли. Повытаскивав этот мусор, Иннот просунул в щель пальцы и поднатужился. Доска чуть заметно спружинила.

– Зря стараешься, – произнёс всё тот же голос. – Ничего не выйдет. Но даже если тебе и удастся выбраться из барака – дальше-то что?