Возвращаясь к истории создания сборника «Утехи и дни», необходимо отметить вклад, который был сделан в него близкими и знакомыми Марселя, и прежде всего Анатолем Франсом, который написал предисловие к этому первому крупному произведению Пруста. Почему маститый писатель согласился поддержать начинающего собрата? Этот вопрос занимает не только сегодняшних исследователей биографии Пруста, он интересовал и его современников и, как мы увидим позже, даже привел к тому, что Прусту пришлось участвовать в дуэли с одним из критиков.

Между тем на решение Франса могло повлиять не только желание поддержать молодого и не лишенного дарования автора, но и то, что Пруст не просто посещал салон мэтра французской литературы рубежа веков, но и разделял многие его идеи в оценке современной ему французской литературы. Он, например, поддерживал критику, которую Франс направил против символистов, упрекая их в мистицизме и неспособности ясно выражать свои мысли. В опубликованной в 1896 году в «Ревю бланш» статье под названием «Против неясности» Пруст присоединяется к мнению о символизме, высказанному Анатолем Франсом.

Ответил на критику Пруста, кстати, сам лидер символистов Малларме в своей статье «Тайна в поэзии», вышедшей в свет через шесть недель после публикации молодого автора. Оправдывая использование символистами усложненных форм и туманных выражений, Малларме объясняет, что поэзия не может ограничиваться описанием поверхности вещей (легко доступной интеллекту), но должна намекать на ту тайну, которая спрятана в глубине каждого предмета и каждого человека. Отметим, что стремление преодолеть плоское, поверхностное изображение вещей и людей, желание раскрыть закономерности и тенденции, которые скрываются в глубине описываемого, — этот подход очень близок и самому Прусту, а значит, можно сказать, что противоречия с символистами носят у него скорее внешний характер. Отличает Пруста от символистов не отрицание тайны, которая присутствует в человеке, но выбор способов ее отражения. Можно сказать, что символисты в одной форме, а Пруст как представитель психологического романа — в другой обратились к загадке человека. Загадке, которая, как было показано Мишелем Фуко, является центральной проблемой для европейской культуры с конца XVIII века. Новое, более свободное по сравнению со средневековым общество трансформирует представления о людях: если раньше их жизненный путь был известен заранее, поскольку полностью был определен социальным статусом, то теперь человек трансформируется в существо «таинственное», непредсказуемое, загадку поведения и жизненных выборов которого пытаются понять и новые науки (социальные и гуманитарные), и литература.

Чтобы обеспечить успех произведению молодого и малоизвестного писателя, текст Анатоля Франса в июне 1896 года публикуется в двух влиятельных газетах — «Фигаро» и «Галуа». В предисловии к сборнику в первую очередь отмечается новизна приемов молодого автора, а вместе с тем и интерес к традиции (о чем свидетельствует отсылающее к «Трудам и дням» Гесиода название). Франс также подчеркивает способность Пруста к психологическому анализу, умение одной чертой передать секретные мысли и невысказанные желания персонажей. Это проникновение во внутреннюю жизнь других показывает, по мнению Франса, то, что автор хотя и не невинен, однако искренен и правдив, и именно эти последние два качества составляют основу привлекательности его таланта.

Свой вклад в издание сборника сделали и еще несколько близких к Прусту творческих личностей. За иллюстрации к изданию принялась Мадлен Лемер, которая изобразила любимые ею цветы, а также замок Ревейон и портрет Пруста в кругу его друзей. Рейнальдо Ан, со своей стороны, написал несколько музыкальных иллюстраций к стихотворным портретам художников. Партитуры этих отрывков также вошли в книгу, в которой в итоге получилось 273 страницы.

Сборник был издан как дорогое произведение искусства, однако именно это и стало одной из главных причин его неуспеха. Издание стоило 13 с половиной франков (около 40 евро), что существенно ограничивало число потенциальных покупателей. Продать за 22 года после публикации удалось чуть более трех сотен экземпляров из полутора тысяч напечатанных. Исключительная дороговизна книги стала поводом для шуток. Был даже придуман небольшой скетч, представлявший собой диалог между Прустом и двумя литературными критиками — Фернаном Грегом и Эрнестом Лаженесом. Диалог начинался вопросом Пруста о том, читали ли критики его книгу. На что один отвечал, что не читал из-за дороговизны, а другой признавался, что читал только потому, что должен был опубликовать отзыв. Пруст затем задал вопрос о том, считают ли критики, что цена за книгу слишком высока. В ответ один из собеседников сказал, что цена справедлива, так как она соответствует содержанию книги: 4 франка за рисунки мадам Лемер, 4 франка за партитуры Ана, 4 франка за предисловие Франса, 1 франк за прозу Пруста и еще 50 сантимов за его стихи. Как видим, в литературном кругу книгу Пруста не восприняли серьезно: она была оценена как произведение, созданное дилетантом. Эта репутация поверхностного автора надолго останется с Прустом и даже помешает ему в момент, когда он решится начать публикацию своего романа «В поисках утраченного времени».

Шутки по поводу изданного Прустом сборника продолжались еще некоторое время. Это пренебрежительное мнение нашло выражение даже на страницах газет. Хотя в целом книга получила положительные отзывы в немногочисленных критических статьях, один из светских журналистов — Жан Лоррен — обвинил Анатоля Франса в том, что тот написал свое предисловие только из-за того, что Пруст входит в число его светских знакомых. Семь месяцев спустя тот же Лоррен вернется к прежним обвинениям, чтобы сделать предположение еще более оскорбительное. В «Журнале» от 3 февраля 1897 года он опубликует статью, в которой будет намекать на отношения, которые существуют между Прустом и Люсьеном Доде. Лоррен выскажет предположение, что предисловие к следующей книге Пруста будет написано Альфонсом Доде, потому что тот ни в чем не сможет отказать своему сыну. Опубликованное в печати двусмысленное обвинение не могло быть оставлено Прустом без последствий. Для того чтобы остановить недоброжелателя, Пруст вызвал его на дуэль.

Несмотря на то что представить вечно больного и жалующегося на нервы Пруста с пистолетом в руках непросто, свидетельства, оставленные нам его друзьями о том, как проходил поединок, показывают Марселя с лучшей стороны. Он держался смело и хладнокровно. Так, Робер де Флер, который вместе с Рейнальдо присутствовал на дуэли, чтобы поддержать Пруста, в одном из писем характеризовал поведение молодого автора как «восхитительно героическое». Пруст со знанием дела выбрал своих секундантов: один из них — известный художник Жан Беро, а другой — знаменитый бретер Густав де Борда. Противники встретились в лесу на юго-западе от Парижа, обменялись выстрелами, ни один из участников не был ранен. Выдержка, которую проявил Пруст, не была чем-то случайным. По итогам всего жизненного пути писателя его можно даже записать в настоящие дуэлянты. В эпоху, когда дуэли уже вышли из моды, Пруст умудрился принять участие в нескольких поединках: в воспоминаниях его друзей упоминаются еще как минимум четыре.