Потом пришло еще одно сообщение. От Клэр.

Я схватила Доминика, взяла такси и поехала к ней в Западный Лос-Анджелес. Бывать у нее раньше мне не доводилось, и увиденное никак не соответствовало моим ожиданиям. У ее бывшего мужа был дом в Пасифик-Пэлисейдс, который он оставил себе, а Клэр съехала на квартиру, но я представляла шикарный двор с фонтаном, что-то небольшое и очаровательное, в стиле старой Испании с роскошным современным интерьером. Но дом напомнил мне о Фениксе и предстоящем возвращении туда. Большой, старый, запущенный комплекс с высохшим бассейном. На воротах болталась табличка – закрыто.

Войдя, я с трудом узнала Клэр – немытые, сальные волосы, собранные в пучок на макушке – вместо привычных струящихся локонов. Под глазами – большие круги сиреневого цвета, какой бывает на нижней стороне раковин. Надетая наизнанку футболка, бесформенные спортивные штаны. Бюстгальтера не было, и груди висели, угрюмо глядя вниз.

Депрессия, самая настоящая депрессия.

Даже не знаю, почему я сразу так подумала. Просто ничего другого в голову не пришло. Меня саму депрессия преследовала всю жизнь, но скорее в форме дистимии, апатии и общей неудовлетворенности жизнью. Я никогда не думала о ней как о недуге, проявляющемся физически. По крайней мере, на меня депрессия никогда не действовала так, как подействовала на Клэр. А может быть, я просто этого не замечала. Может быть, вот так выглядела и я, когда порвала с Джейми. Может быть, вот такой меня видели люди.

– Дети здесь? – спросила я.

– Слава богу, Арнольд забрал.

Я немного испугалась. Даже когда она говорила, что сделает с собой что-нибудь, в ней еще оставалось что-то от Клэр, что-то от присущего Клэр юмора и обаяния, словно ей, возникни вдруг необходимость пообщаться с миром или поберечь меня, ничего не стоило выскользнуть из депрессии, как из платья. Но теперь от прежней Клэр ничего не осталось. Было ли это как-то связано с Дэвидом, Трентом или каким-то другим мужчиной или просто так совпало? Здесь, похоже, что-то намного более значительное, чем мужчины.

– Все будет хорошо, – сказала я, но моим словам недоставало убежденности.

– Я опустошена. Сил больше нет. Честно. Просто не вижу смысла жить. Это какое-то безумие. А ты видишь?

– Не знаю, – сказала я, потому что, по правде говоря, не видела. – Наверное, я не тот человек, который смог бы отговорить тебя от самоубийства.

Попытка рассмешить Клэр не удалась.

Самоубийство – одна из тем, обсуждать которую, сама побывав на грани, я могла по прошествии времени без предубеждения. Но вместе с тем я не могла назвать рациональную причину, которая убедила бы ее жить. Сказать, что сама подумывала о том же, но потом все повернулось к лучшему и я рада, что живу? Дело в том, что я не сознавала своего стремления покончить с собой, пока не очнулась на дороге с пончиками. К тому же если все и изменилось к лучшему, то оставался еще вопрос: надолго ли? И кто я такая, чтобы убеждать ее остаться жить?

Но кем надо быть, чтобы не попытаться отговорить подругу от самоубийства? Говорить, что ей нужно жить ради детей, я не хотела, зная ее не самые теплые чувства к ним. Можно было бы рассказать, какой она замечательный, веселый и забавный человек, но сейчас она сочла бы это представлением. Ее обаяние было еще одной маской, которую ей пришлось бы надевать, чтобы доказать, что она не совсем утонула в депрессии. Единственной причиной надеть ее снова был страх, что она может и не вернуться. А зачем еще ежедневно напяливать на себя тяжелый костюм? Слишком утомительно.

– Переночуешь у меня? – спросила Клэр.

Я подумала о Тео.

– Не могу. У меня собака.

– Собака и здесь может поспать. Найдем ему что-нибудь поесть.

– Знаю. Но его лекарство там.

– Я дам денег – возьми такси и съезди домой.

По правде говоря, мне ничего не стоило это сделать. Я не хотела говорить, что предпочитаю ей паренька-пловца. Если кто и мог понять, что я пренебрегаю обязанностями подруги ради парня, то это Клэр. Но, может быть, не в такой ситуации. А еще я не хотела услышать это сама.

– Не думаю, что получится. Извини.

На встречу с Тео я отправилась с опозданием. Накануне у него были какие-то планы, о которых я ровным счетом ничего не знала, и из-за этого меня мучили сомнения. Вместо того чтобы поспешить к камням, я долго обнималась с Домиником, чья голова и шея нашли уютное местечко на моей руке. Я притворялась, убеждая себя, что предпочитаю быть с собакой и могу вообще, если захочу, перестать встречаться с мальчишкой-пловцом. Конечно, то была игра, и я прекрасно понимала, что Тео не принадлежит мне одной. Да, он сказал, что у него никого нет, но как такое могло быть? Красавцы не бывают одиноки. Все, что видела в нем я, все, что нравилось мне, было доступно и другим. Но судя по тому, с какой почтительностью он обращался со мной, я занимала особенное место, стояла выше и в стороне от толпы молоденьких девчонок. И все же удержаться от того, чтобы не поиграть с ним, пусть даже любопытства ради, я не могла.

Он уже ждал на знакомом месте и, как прежде, оставался в воде, держась за камень и прижавшись к нему щекой. Я села рядом, повернула его лицо ко мне и поцеловала в губы. Мой язык проскользнул в его рот, а его оказался в моем. Он застонал, и меня пронзила дрожь. Впервые до меня дошло, что я не просто нравлюсь ему, а что он хочет меня. В одну секунду внутри меня потеплело.

– Хочу снять этот чертов гидрокостюм, – сказала я.

Тео посмотрел мне в глаза.

– Ляг на камень.

Я легла. Он снял мои босоножки и принялся целовать один за другим пальцы ног.

– Боже мой, – рассмеялась я. – Они же в песке, наверно. Уж извини, если и вкус необычный.

Тео только застонал в ответ и провел ладонью по моей ноге. На мне была длинная свободная юбка, и он, держась одной рукой за камень, другой сдвинул ее вверх. Я почувствовала, как его губы касаются моих коленей, поднимаются выше по бедрам и прижимаются к трусикам, ужасному, в бабушкином стиле, изделию из хлопка. Тео подул через плотную ткань, и мне стало тепло и влажно. Он облизывал кожу то с одной, то с другой стороны, постанывая и дыша на ткань. Потом, сдвинув в сторону трусики, медленно провел языком по щели в направлении клитора. Меня трясло. Я посмотрела в небо. Мне было необыкновенно хорошо, но сильно не по себе.

– Тео, сразу все не получится. Тебя это устраивает? Ты скажешь, когда устанешь?

Он высунул голову из-под моей юбки.

– Пусть будет так долго, как тебе хочется. Пусть всю ночь. Пусть целую вечность.

Я откинулась на спину. Звездное небо было прекрасно, но я закрыла глаза, сосредоточившись на собственных ощущениях и не отвлекаясь на происходящее кругом. Вот чего так недоставало моим сексуальным отношениям с другими. Теперь все сошлось исключительно на моем удовольствии, а этого не бывало никогда прежде. Может быть, в какой-то момент я позабыла, для чего у меня пуся. Не для рождения детей, не для того, чтобы пи`сать. Нет, ее собственная цель – быть локусом наслаждения.