я поняла.

– Ты из Псов Зеннона?

Юноша, удивленно кивнув, приблизился, и теперь я смогла его рассмотреть. Он был примерно на год младше Хейрона, невысокий, крепко сбитый, в выцветшей одежде. Судя по тому, как отросли его вьющиеся золотисто-каштановые волосы, изгнали его уже довольно давно.

– У тебя нет нашего знака, но ты знаешь о нас… Откуда?

Лицо у юноши было открытое и дружелюбное, и мне захотелось рассказать ему всё как есть, но я себя одернула. Я не знала, можно ли ему доверять.

– Кое-кто рассказал мне о вас. Пожалуйста, примите меня к себе. Я хочу исправить то, что натворила. Вы моя единственная надежда. Если вы меня не возьмете, я…

Меня стало трясти, когда я с ужасом представила, что юноша откажет мне и уйдет, вновь оставив одну. Он внимательно вгляделся в мое лицо, словно пытаясь что-то понять, потом взъерошил свои волосы и наконец серьезно кивнул:

– Конечно, я тебя не оставлю.

От облегчения я едва не осела на дорогу.

Я больше не одна. Меня не поглотят Тени. Не сегодня.

Глава 8

Юноша улыбнулся так заразительно, что я неловко улыбнулась в ответ.

– Меня зовут Оле́а.

Олеа. Я попробовала имя на язык, и оно мне понравилось.

– Меня зовут Вира, – сказала я и только через секунду, увидев, как его брови от удивления поползли вверх, поняла, что совершила ошибку. О нет! И как я могла забыть о своем имени? Ведь оно всем известно. Олеа озадаченно заморгал:

– Как… Виру Линд?

Я тут же вцепилась в эту идею:

– Да, представляешь? – и в порыве вдохновения добавила: – Мы родились в один день, и родители решили назвать меня так же.

Я ожидала, что Олеа мне не поверит, но, видимо, доверчивость была у него в крови. Он только протянул:

– А, вот оно что… – и опять широко улыбнулся. – Ну что, пойдем? Я бы провел тебя по главной дороге – отсюда не очень далеко, – но времени почти не осталось, придется срезать.

Мы немного прошли вперед, а потом свернули на обочину. Олеа помог мне перелезть через подгнившую деревянную изгородь и сойти на неприметную тропку, которая пересекала поле, по грудь заросшее травой. Ладони у Олеа были мозолистыми, теплыми.

– Ты, наверное, перепугалась, когда увидела наше предыдущее убежище?

Видимо, он заметил, что мои руки и ноги покрыты сажей и пеплом. Неожиданно для себя я призналась:

– Да. Я… я подумала, что это конец. – Помолчав, спросила: – Что там случилось? Почему вы не оставили какого-нибудь знака?

Олеа непонимающе посмотрел на меня, потом тяжко вздохнул.

– Мы оставили знак, только ты же не из наших, тебя Каратели не предупредили, где смотреть, если что. Да уж. – Он задумчиво покачал головой и сердито нахмурился. – Волки. Всё из-за них. Проклятые твари. Они никогда не нападали в открытую, но тут… Видимо, зима показалась им слишком долгой, захотели поохотиться. Нам удалось сбежать у них из-под носа, прямо в снегопад, но… Ты видела, что стало с постоялым двором. Слава Зеннону, что неподалеку оказалось поместье.

Я хотела спросить, как пожар связан с волками, но не стала. Олеа продолжил:

– Мы, конечно, боялись, что эти твари нас выследят, но всё же пришлось оставить малоприметный знак на северной стене большого дома, что убежище впереди, и установить дежурства. Каждый день один из нас идет на дорогу и ждет новых Псов.

– А если на того, кто дежурит, нападут волки?

Олеа смутился и с грустью ответил:

– Лучше пусть погибнет один, чем все. – Заметив мой взгляд, он добавил: – Дежурства добровольны. Сегодня был мой черед. И я… Мне так стыдно: я заснул. До последнего крепился, но не выдержал.

Я часто заморгала. Всхрап, который я услышала… это был Олеа? Вот тебе и сказки о Лесном хозяине, боровницах и им подобных! Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху.

Скрывая смущение, Олеа взглянул на свою руку, и я с удивлением увидела на его запястье часы с темно-синим циферблатом. Часовщики использовали разные оттенки синего и голубого, чтобы показать, что часы не простые механические, а с сардаллом.

– Откуда они у тебя?

Никто ведь не покидал Зеннон с камнями.

– До изгнания у меня их не было, наша семья не могла себе такого позволить. Мне их дали… – Олеа замялся и застенчиво улыбнулся, – как вождю Псов. Без часов мы бы не знали, когда возводить щит.

Я посмотрела на него с нескрываемым изумлением. О том, что у Псов есть вождь, можно бы и догадаться. Но Олеа? Такой прямодушный и застенчивый человек – в роли вождя?

От лучей закатного солнца в его каштановых волосах вспыхнули огненные пряди. Олеа, продолжая улыбаться, кивнул в сторону густого перелеска:

– Уже близко.

Мы снова двинулись: я – по тропинке, Олеа – справа, чуть в стороне, чтобы мне не приходилось бороться с высокой травой.

– Надеюсь, тебе у нас понравится, – проговорил он через какое-то время. – Мы все разные, но стараемся жить в мире. По-иному здесь, снаружи, никак. Чтобы не было каких-то недоразумений, мы просто придерживаемся некоторых правил.

Я насторожилась. Но Олеа, словно почувствовав мое напряжение, покачал головой:

– Не переживай. На самом деле ничего сложного. Во-первых, мы соблюдаем и чтим Закон. Однажды мы оступились, но нам дали шанс изменить свою жизнь, и мы его не упустим. Во-вторых, мы трудимся и помогаем друг другу, а у кого сильный дар – тот ищет полезные камни на благо города. В-третьих, мы не спрашиваем друг друга, за что нас изгнали. То, что было в прошлом, пусть там и останется. Мы начинаем жить заново. Ну и наконец, мы приходим домой не позже определенного времени. В течение года оно меняется, но это примерно за час до заката.

– А что будет, если опоздаешь на пять минут? – не удержалась я.

Серо-голубые глаза Олеа посмотрели на меня с неожиданной серьезностью.

– Световой щит возводится в строго определенное время. Придешь позже – окажешься по ту сторону.

По спине у меня пробежал холодок.

Молча мы вошли под тень деревьев. Здесь тропинка расширялась так, что рядом могли идти два человека. Где-то послышалось журчание ручья.

Олеа снова заговорил:

– Возможно, последнее правило тебе кажется слишком строгим, но, если мы хотим выжить, если хотим вернуться до мой, нам нельзя рисковать.

Я заставила себя кивнуть, хотя в глубине души от подобной категоричности меня покоробило: раз уж щит возводят настолько заранее, то неужели нельзя