Шестеро здоровенных грузчиков, пыхтя и матерясь, вытаскивали огромный ящик из кузова грузовика. Синие форменные робы, украшенные знаком транспортного агентства, промокли от пота, от работяг валил пар, хорошо заметный в прохладном воздухе.

– Что там такое? – спросил старший из грузчиков, дыша, словно выброшенный на берег сом, когда груз оказался на асфальте.

– Художественные ценности, – проговорил Владимир веско, глядя в горбоносое, типично кавказское лицо грузчика.

– Культура, мать ее, – ответил тот, а другой грузчик выразительно сплюнул.

– Куда тащить-то? В дверь точно не пролезет!

– А там, сбоку есть вход в подвал, – Владимир показал. – Он широкий, как раз для таких грузов. Несите туда. И осторожно!

– Ладно-ладно, – буркнул старший грузчик, утирая лоб грязным рукавом. – Не учил бы ты нас, командир, а лучше бы помог!

Присоединяться к рабочим Владимир, естественно, не стал. Дошел вместе с ними до широких дверей, ведущих в подвал, и набрал код на панели замка. Створки с тихим гулом отъехали в стороны.

Обнажились ведущие вниз ступени, полозья для спуска грузов.

Установленный на них ящик поехал вниз гораздо быстрее, чем Владимир ожидал. Сердце екнуло, но могучие руки грузчиков в нужный момент подхватили, не дали упасть.

Работяги напряглись, закряхтели и вскоре ящик с «художественной помощью» стоял у стены.

– Ну что, командир, дело сделано, – сказал старший из грузчиков, подходя к Владимиру. Лицо его блестело от пота, а дыхание было тяжелым. – Не угостишь ли чем, по обычаю?

– Водкой? – поинтересовался Владимир.

На лицах грузчиков образовались брезгливые одинаковые улыбки.

– Мы не какие-нибудь пьяницы из русского квартала, – проговорил старший раздельно. – Мы – честные аварцы. Нам надо кормить семьи! По десятке на каждого будет достаточно!

Владимир сдержал гнев, вспыхнувший в душе при слове «пьяницы», полез в карман. Наличных денег оказалось как раз достаточно.

– Благодарствуем, – старший из грузчиков оскалился в улыбке. – Пошли, ребята.

Они один за другим выбрались из подвала, оставив после себя запах крепкого мужского пота. Заревел мотор грузовика, послышался шорох шин по асфальту.

Владимир дождался, когда все стихло, нажал кнопку на вмонтированном в стену пульте. Двери подвала закрылись. Слабенькая лампочка под потолком силилась разогнать полумрак, но удавалось это ей с большим трудом. В углах подвала царствовала тьма, превращая сваленные там кучи хлама в нечто страшное и непонятное.

С тихим шипением распахнулась дверь лифта, приехавшего сверху. В его кабине обнаружился Игорь Пороховщиков. Зажужжал мотор инвалидной коляски и вскоре хозяин мастерской оказался рядом с Владимиром.

– Это она? – спросил он, указывая на ящик, который огромным гробом возвышался около стены.

– Она, – кивнул Владимир, почти физически чувствуя, как резкий голос художника скребет по ушным перепонкам, словно наждак.

– Открой, посмотрим, – Пороховщиков двинул коляску чуть вперед. Поднялась его худая рука, указывая на одну из стен. – Там должен быть топор. Возьми.

На пожарном щите действительно нашелся топор. Лезвие было тупым, словно его никогда не точили, а на рукояти сохранились следы красной краски. Но для того, чтобы вскрыть ящик, он вполне сгодился.

Доски трещали, скрипели, не желая поддаваться, гвозди, в стороны летели щепки и опилки. Владимир слегка вспотел, орудуя топором, а когда прочная крышка наконец подалась, вздохнул с облегчением.

Внутри, маслянисто отблескивая серебристым металлом, на специальных распорках, исключающих контакт со стенками, лежала бомба. Она не выглядела грозно или опасно. Обычный цилиндр – размером в человеческий рост и толщиной в метр.

Сверху был закреплен пульт дистанционного подрыва в виде сотового телефона.

Владимир протянул руку и взял его. Прибор удобно лег в ладонь, а при нажатии клавиши включения на панели замигали огоньки, похожие на маленькие злые глаза.

– И вот это, – спросил Игорь, и голос его был хриплым, – способно уничтожить всю Москву?

– Не всю, – ответил Владимир, изучая пульт. – Но большую часть – точно.

– Да, – художник усмехнулся. – Когда одним движением пальца ты способен убить такую прорву народа, то невольно чувствуешь себя богом.

– Скорее – дьяволом! – ответил Владимир мрачно.

– Неважно, – Пороховщиков махнул рукой, затем замолчал на мгновение, а когда заговорил вновь, то в голосе его была горечь. – Ты знаешь, Володя, мне кажется, мы слишком далеко зашли…

– И ты, Брут? – усмехнулся Владимир, чувствуя, как поднимается из глубины души злость. – И ты готов пойти за Станиславом?

– Нет, – покачал головой художник. – Ты меня не так понял. Я не сомневаюсь в нашем деле, в том, что мы должны сражаться за свои права, пусть даже с помощью терроризма! Но ядерная бомба…

Вновь наступила пауза. Слышно было, как жужжит залетевшая в подвал муха.

– Мы вместе служили, – Пороховщиков опустил голову. – Вместе воевали. Ты меня знаешь. Я не предатель. Но хотя китайцы виноваты в том, что я остался без ног, я не обрадуюсь, если в Пекине или Шанхае сработает ядерная бомба. А ты хочешь взорвать ее в Москве. Сердце России надолго окажется необитаемым…

– Да, я готов пойти на это! – сказал Владимир зло, ощущая, что невольно сжимает руки в кулаки. – И лучше пусть здесь будет ядерная пустыня, чем город, принадлежащий азиатам и кавказцам!

– Я понимаю тебя, – художник печально вздохнул. – И не буду отговаривать. Ведь если ты взорвешь бомбу, то я погибну одним из первых…

На узких губах Пороховщикова появилась улыбка, бледная, словно ночная бабочка.

– Мы все умрем, – проговорил Владимир без прежнего пыла. – Раньше или позже. Вопрос лишь в том – как? С честью, или словно смердящие псы, в сточной канаве…

Он замолчал, бросил взгляд на часы.

– Мне пора на занятия! Потом еще поговорим!

– Конечно, – ответил Игорь, включая мотор коляски и направляя ее к лифту. – Пойдем, провожу тебя.

* * *

Парадный мундир, идеально погнанный по фигуре, в то же самое время нещадно жал, а ботинки казались настолько неудобными, словно были на два размера меньше. Чувствовал Виктор себя крайне неуютно.

Помимо всего прочего, в приемной министра внутренних дел было очень жарко, и хотелось выйти и глотнуть свежего воздуха.

Сидящий рядом полковник Мухаметшин выглядел мрачнее тучи. Свежевыбритый подбородок блестел, точно смазанный маслом, а глаза начальника антитеррористического отдела были красные, словно у кролика. Дает знать о себе бессонная ночь.

Вызов к министру последовал неожиданно, и собираться пришлось в спешке. Виктор держал на коленях тонкую папочку с материалами, которые могут заинтересовать высокое начальство, и она все время норовила выскользнуть из мокрых от пота рук.