твоих жемчуга.

18 ноября 1910

«Я пригвожден к трактирной стойке…»

Я пригвожден к трактирной стойке.

Я пьян давно. Мне всё — равно.

Вон счастие мое — на тройке

В сребристый дым унесено…

Летит на тройке, потонуло

В снегу времен, в дали веков…

И только душу захлестнуло

Сребристой мглой из-под подков…

В глухую темень искры мечет,

От искр всю ночь, всю ночь светло…

Бубенчик под дугой лепечет

О том, что счастие прошло…

И только сбруя золотая

Всю ночь видна… Всю ночь слышна…

А ты, душа… душа глухая…

Пьяным-пьяна… Пьяным-пьяна…

26 октября 1908

Через двенадцать лет

К. М. С.

1

Всё та же озерна́я гладь,

Всё так же каплет соль с градирен.

Теперь, когда ты стар и мирен,

О чем волнуешься опять?

Иль первой страсти юный гений

Еще с душой не разлучен,

И ты навеки обручен

Той давней, незабвенной тени?

Ты позови — она придет:

Мелькнет, как прежде, профиль важный,

И голос, вкрадчиво-протяжный,

Слова бывалые шепнет.

Июнь 1909

2

В темном парке под ольхой

В час полуночи глухой

Белый лебедь от весла

Спрятал голову в крыла.

Весь я — память, весь я — слух,

Ты со мной, печальный дух,

Знаю, вижу — вот твой след,

Смытый бурей стольких лет.

В те́нях траурной ольхи

Сладко дышат мне духи,

В листьях матовых шурша,

Шелестит еще душа,

Но за бурей страстных лет

Всё — как призрак, всё — как бред,

Всё, что было, всё прошло,

В прудовой туман ушло.

Июнь 1909

4

Синеокая, Бог тебя создал такой.

Гений первой любви надо мной,

Встал он тихий, дождями омытый,

Запевает осой ядовитой,

Разметает он прошлого след,

Ему легкого имени нет,

Вижу снова я тонкие руки,

Снова слышу гортанные звуки,

И в глубокую глаз синеву

Погружаюсь опять наяву.

1897–1909Bad Nauheim

8

Всё, что память сберечь мне старается,

Пропадает в безумных годах,

Но горящим зигзагом взвивается

Эта повесть в ночных небесах.

Жизнь давно сожжена и рассказана,

Только первая снится любовь,

Как бесценный ларец перевязана

Накрест лентою алой, как кровь.

И когда в тишине моей горницы

Под лампадой томлюсь от обид,

Синий призрак умершей любовницы

Над кадилом мечтаний сквозит.

23 марта 1910

Утро в Москве

Упоительно встать в ранний час,

Легкий след на песке увидать.

Упоительно вспомнить тебя,

Что со мною ты, прелесть моя.

Я люблю тебя, панна моя,

Беззаботная юность моя,

И прозрачная нежность Кремля

В это утро — как прелесть твоя.

Июль 1909

«Всё на земле умрет — и мать, и младость…»

Всё на земле умрет — и мать, и младость,

Жена изменит, и покинет друг.

Но ты учись вкушать иную сладость,

Глядясь в холодный и полярный круг.

Бери свой челн, плыви на дальний полюс

В стенах из льда — и тихо забывай,

Как там любили, гибли и боролись…

И забывай страстей бывалый край.

И к вздрагиваньям медленного хлада

Усталую ты душу приучи,

Что было здесь ей ничего не надо,

Когда оттуда ринутся лучи.

7 сентября 1909

На смерть Коммиссаржевской [11]

Пришла порою полуночной

На крайний полюс, в мертвый край.

Не верили. Не ждали. Точно

Не таял снег, не веял май.

Не верили. А голос юный

Нам пел и плакал о весне,

Как будто ветер тронул струны

Там, в незнакомой вышине.

Как будто отступили зимы,

И буря твердь разорвала,

И струнно плачут серафимы,

Над миром расплескав крыла…

Но было тихо в нашем склепе,

И полюс — в хладном серебре.

Ушла. От всех великолепий —

Вот только: крылья на заре.

Что́ в ней рыдало? Что́ боролось?

Чего она ждала от нас?

Не знаем. Умер вешний голос,

Погасли звезды синих глаз.

Да, слепы люди, низки тучи…

И где нам ведать торжества?

Залег здесь камень бел-горючий,

Растет у ног плакун-трава…

Так спи, измученная славой,

Любовью, жизнью, клеветой…

Теперь ты с нею — с величавой,

С несбыточной твоей мечтой.

А мы — что́ мы на этой тризне?

Что́ можем знать, чему помочь?

Пускай хоть смерть понятней жизни,

Хоть погребальный факел — в ночь…

Пускай хоть в небе — Вера с нами.

Смотри сквозь тучи: там она —

Развернутое ветром знамя,

Обетованная весна.

Февраль 1910

На Пасхе

В сапогах бутылками,

Квасом припомажен,

С новою гармоникой

Стоит под крыльцом.

На крыльце вертлявая,

Фартучек с кружевцом,

Каблучки постукивают,

Румяная лицом.

Ангел мой, барышня,

Что же ты смеешься,

Ангел мой, барышня,

Дай поцеловать!

Вот