Кроме того, Гловер знал, как полезны дружеские связи. И был прав. В конце концов, разве полицейские и ее собственные родители не предпочли поверить Гловеру, а не Зои?

Однако он все же показал свое истинное лицо сообщнику. Что толкнуло его на такой шаг? И как они сумели договориться?

Между облаков появилось солнце, мгновенно окрасив небо в яркий оранжевый цвет и засияв бликами на воде. Зои достала телефон и быстро сделала снимок. Надо будет отправить фотографию Андреа.

Бентли бежала мимо пляжа на Огайо-стрит. Ее взгляд упал на песчаный берег, где три месяца назад нашли забальзамированное тело Кристы Баркер. Тогда Зои и Тейтум приехали на место преступления, переругиваясь и ненавидя друг друга. С тех пор как будто целая жизнь прошла…

Зои повернула назад, заставив и мысли вернуться к нынешнему делу.

«Гловер не показывает свое настоящее лицо даже подельнику, — решила она. — Он хотел, чтобы его любили, и только жертвы видели другую его сторону». И кроме Зои и Андреа, никто из жертв не выжил. Возможно, Гловер так одержим ею, Зои, потому, что она еще много лет назад видела его таким, какой он на самом деле…

Нет, Гловер показал своему сообщнику лишь очередную маску. Как всегда, он был дружелюбным, любезным и веселым. А когда наконец поделился своими невзгодами, сделал это очень осторожно и представил себя жертвой. Кого он обвинил? Женщин? Общество? Своих родителей? Он наверняка выбрал то, что вызовет наибольшее сочувствие у подельника. Сочувствие и желание помочь.

Ему нужно было найти подходящего человека. Такого, чтобы поведанная история произвела впечатление и внушила тревогу. Как Гловер его нашел? Искал единомышленника в Интернете и случайно вышел на жителя Чикаго? Вряд ли. Зои не хотела этого признавать, но Гловер умел очаровывать именно при общении лицом к лицу. Его легкая улыбка, его спокойные жесты, язык тела… Все подделка, естественно, но чрезвычайно искусная. И все это он использовал, чтобы расположить к себе сообщника.

Зои увидела парковку, где стояла их машина, и перешла на шаг. Поднеся ладони к лицу, подышала на них, чтобы согреть нос.

Гловер встречался с подельником лично. Как и предположил Тейтум, они либо познакомились в церкви, либо новый друг привел туда Гловера. Но зачем тому было идти в церковь? Хотел покаяться в грехах? Помолиться?

Ей не хватало информации. Нужно узнать больше о баптистской церкви Риверсайда.

В церкви, на первый взгляд, смотреть было особенно не на что. Небольшое кирпичное здание с единственной башенкой и арочной дверью, выкрашенной в малиновый цвет. Но пока Тейтум парковал машину, Зои заметила несколько деталей. Цветущие клумбы вдоль стен. Во дворе — аккуратная лужайка, у которой стоят, блестя свежей краской, деревянные скамейки. В отличие от остальной части улицы, вокруг церкви не найти ни одного сухого листочка. За этим местом тщательно ухаживают.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Тейтум заглушил двигатель. Это О’Доннелл.

Зои подала напарнику знак, что ей нужно поговорить по телефону, и нажала на «Ответ».

— Это Зои.

— Бентли! — Голос О’Доннелл звучал резко и холодно. — Зачем вы рассказали прессе, что помогаете в этом деле?

— Я никому такого не говорила. — Зои нахмурилась.

— Ну уж точно не я им это рассказала… Здесь о вас подробная статья. Подождите. — Последовала короткая пауза, затем О’Доннелл прочла вслух: — «Источники, близкие к расследованию, сообщают, что следователей консультируют специалисты ФБР и в частности известный профайлер Зои Бентли. Ранее она помогала полиции Чикаго с делом Гробовщика-Душителя и сыграла в этом расследовании значительную роль…»

— Я такого никому не рассказывала. Может быть, это детектив, который видел меня вчера в участке? Может, он слил информацию?

— Он вас даже не знает, и ему до вас дела нет. Кроме того, вчера днем о вас расспрашивал один репортер. Сказал, что вы знакомы.

— Как его зовут? — У Зои сжалось сердце.

— Что-то идиотское, вроде… Ник Брик. Нет, Джимми Кимми…

— Гарри Барри?

— Точно! Вынюхивал, что думает об этом деле Зои Бентли. Я отказалась разглашать информацию и спросила, откуда он о вас знает. И он ответил, что вы с ним знакомы. Вам не следовало ему ничего говорить. Даже если он ваш приятель, мы договорились…

— Он мне не приятель, и я с ним не разговаривала. Он вас подловил.

Зои вдруг захотелось кого-нибудь ударить. Среди двух с половиной миллионов жителей Чикаго это мог быть лишь один Гарри Барри. И, к ее огорчению, именно он писал о ней книгу. Она сама дала ему много материала. А теперь он обманом вынудил О’Доннелл признать, что Зои участвует в расследовании… Значит, черт возьми, Гловер тоже это знает. Он станет осторожнее — и, возможно, опаснее.

— Что значит «подловил»? — О’Доннелл еще злилась, но уже не на Зои.

— Это был маневр. Он не знал, что я участвую, пока вы ему не сказали.

— Как этот засранец только…

— Гарри Барри — та еще головная боль, — раздраженно сказала Зои.

— Ладно, я перезвоню позже, и мы решим, как с этим быть.

— Хорошо.

Зои сбросила звонок и зашла на сайт «Чикаго дейли». Найти статью не составило труда. Заголовок в духе Барри: «Известный профайлер помогает полиции искать убийцу дочери пастора». Ухитрился упомянуть Зои, церковь и убийство в одном предложении… Она нажала на ссылку и, открыв статью, сразу увидела свою фотографию над фото Гловера. Гарри мог хотя бы разместить снимок Гловера выше… Это было очень важно.

— Манкузо будет не в восторге, — сказал Тейтум, заглянув в телефон через плечо Зои. — И начальство О’Доннелл, наверное, тоже.

— Ну, уже ничего не исправить, — пробормотала Зои. — Меня больше волнует реакция Гловера. Может быть, он станет менее последовательным…

— Что ж, хорошо, если он наконец допустит ошибку.

— Хорошо бы. — Зои не чувствовала уверенности в этом. Она прокручивала экран вверх-вниз, глядя то на свое фото, то на фото Гловера.

Тейтум выхватил телефон у нее из рук.

— Пойдем, — сказал он. — Об этом нет смысла беспокоиться. Лучше осмотрим церковь.

* * *

В безлюдном зале было немногим теплее, чем на улице. Справа от входа — доска объявлений, в центре которой размещен большой портрет Кэтрин Лэм. Над ним — надпись: «Светлая память» изящными буквами, а под фотографией написано: «Кэтрин Лэм, 1991–2016». Вокруг портрета прикреплены десятки других снимков, в тусклом свете их трудно разглядеть. На столе под доской — большой венок, вокруг него — множество букетов, зажженных свечей и записок.

Зои оглядела фотографии на доске. На них была Кэтрин с другими людьми, вероятно прихожанами. На некоторых снимках они стояли и улыбались в камеру, на других были сняты за разными делами. Вот Кэтрин красит стену, держа в руках большую кисть, на лице мазок белой краски. А вот Кэтрин стоит на коленях перед клумбой, ее руки по локоть в грязи; она беседует с юношей, который ей помогает. Вот Кэтрин стоит посреди большой кухни, улыбаясь женщине, которая помешивает что-то в огромной кастрюле. Очевидно, эти снимки выбрали потому, что на них удачно вышла Кэтрин, а остальными деталями решено было пренебречь. На многих фотографиях другие люди получились размытыми, с закрытыми глазами или перекошенными лицами. Едва ли кто-то придаст этому значение, ведь главным было почтить память Кэтрин. Однако от этого коллаж приобрел странный эффект: Кэтрин выглядела словно более осязаемой, более реальной и живой, чем остальные.