Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8 декабря в результате долгих дебатов Верховная рада Украины приняла несколько компромиссных законов. С одной стороны, по предложению Ющенко был изменен закон о выборах — внесены нормы, существенно затруднявшие фальсификацию. Кроме того, в преддверии так называемого третьего тура 26 декабря был изменен состав Центризбиркома. Еще по предложению Кучмы были внесены изменения в конституцию: президент терял значительную часть своих полномочий, которые переходили к правительству, а его формировало парламентское большинство. Расчет Кучмы был прост — парламентское большинство на тот момент находилось на стороне лагеря Кучмы и Януковича. Он надеялся, что сумеет остаться на плаву и стать премьером. Президент явно не мог ожидать, что в момент поражения Януковича 26 декабря большинство его прежних сторонников переметнется на сторону победителя.
Итог голосования 26 декабря 2004 года был для Москвы шоком. До самого последнего в Киеве работал десант политологов, политтехнологов, депутатов, которые посылали в Кремль депеши о том, что в целом ситуация под контролем, о том, что народ «не приемлет оранжевую чуму», что у «прозападного кандидата почти нет шансов». Объяснить провал собственной неэффективностью они не могли. Признаться в том, что деньги, заплаченные им, были растрачены зря, что они ничего не сделали и во всем просчитались, было бы самоубийством. Все, что они могли, — это доложить, что сделали все, что могли. И пожаловаться на Запад.
Да и сам Владимир Путин не мог признаться себе в том, что перестарался, что действовал топорно, что ошибся в истинных намерениях Кучмы и Януковича, что слишком положился на своего друга Медведчука.
Поражение оказалось чудовищно болезненным, потому что в Кремле совершенно не понимали его причин. Как такие невероятные усилия, которые приложила Россия для достижения нужного результата, могли не увенчаться успехом? Только в том случае, если противник, т. е. Запад, приложил еще большие.
За три месяца до поражения на Майдане Владимир Путин был застигнут врасплох терактом в Беслане и инстинктивно обвинил в нем врагов, которые хотят нанести России удар исподтишка. Поражение на Украине не оставляло у него никаких сомнений.
Владислав Сурков напоминает романтического героя из романа XIX века. Он может выглядеть одиноким, задумчивым отшельником, даже если идет по красной бархатной дорожке в Большом Кремлевском дворце. Он выглядит увлеченным философом, даже если выпивает среди ночи в кафе «Пушкинъ», дорогом ресторане в центре Москвы, который любят богатые иностранные туристы и российские поп-звезды. Он всегда выглядит как человек, который знает значительно больше, чем говорит. Который все просчитал наперед и поэтому относится ко всем вопросам с нескрываемой иронией. Даже несмотря на это, ему легко удается обаять собеседника. Он может говорить удивительно циничные вещи — но всегда выглядит, во-первых, искренним, во-вторых, мудрым.
Сурков многим кажется гением — или гением злодейства. Он очень обаятельно говорит страшные вещи: про убийства, войну, смерть. «А кто вам сказал, что война — это не метод XXI века? В XXI веке создано самое смертоносное оружие в истории человечества, в XXI веке мы еще увидим самые смертоносные войны», — с улыбкой эпатирует публику утонченный интеллектуал.
Но даже далеко за полночь, сидя в компании звезд (например, рок-звезды Земфиры и культовой актрисы Ренаты Литвиновой) в дорогом ресторане, рассуждая о современном искусстве и выпивая, он остается в высшей степени государственником, преданным Владимиру Путину.
Он, конечно, не считает себя обычным чиновником. Он считает себя, наверное, самураем, который отдает себя служению императору. Он не такой, как все остальные, — это видно невооруженным взглядом. В этом Владислав Сурков себя на 100 % убедил.
17 февраля 2005 года в жилом доме в центре Петербурга, в большой арендованной квартире, состоялась тайная встреча, очень похожая на собрание революционеров-подпольщиков. Только что победила «оранжевая революция» на Украине, и молодые люди, заходящие в квартиру, только о ней и говорили. Больше того, они обсуждали вероятность ее повторения в России.
Один из последних пришедших был чуть старше — ему уже исполнилось 40 лет, — и его сопровождал охранник. Это был Владислав Сурков, заместитель главы администрации президента, главный идеолог Кремля. Явившись на конспиративную квартиру, он начал шокировать петербургскую молодежь своими свободными и даже оппозиционными взглядами. Например, жестко обругал все существующие политические партии, включая правящую «Единую Россию». (Про тот факт, что именно Сурков ее фактически создал и он же ею руководил в тот момент, замглавы администрации умолчал[19].)
Сурков пламенно обличал действующих политиков за продажность, объясняя молодежи, что политики будущего должны быть идейными — и собравшиеся в этой квартире имеют все шансы стать этими самыми политиками будущего. Может быть, даже составить костяк будущей власти.
Собрание, конечно, было вовсе не кружком мятежников, а совсем наоборот — так зарождалась контрреволюционная молодежная организация «Наши». Сурков просто умело скопировал внешний антураж молодежных бунтарских объединений, чтобы сделать из него мощную охранительную структуру. В Грузии, Сербии, Украине в результате переворотов введено внешнее управление, чего нельзя допустить в России, объясняли мальчикам и девочкам Сурков и его помощник Василий Якеменко, будущий лидер «Наших». Более того, по их словам, в Москве уже было создано отделение движения «Пора!», украинской молодежной организации, подготовившей «оранжевую революцию» на Украине. Противовесом подобным марионеточным организациям и должны стать «Наши».
Десять дней спустя в подмосковном санатории, принадлежащем Управлению делами президента, состоялся первый съезд нового движения — там были активисты прежних прокремлевских групп, студенты-активисты из столичных вузов, а также представители объединений футбольных фанатов. Они должны были составить основу «молодежных отрядов правопорядка», которые в случае чего смогут силой противостоять надвигающейся «оранжевой революции».
Все оргсобрания проходили в обстановке строжайшей секретности. Так, как если бы создавалась не мощная охранительная структура, а тайное общество, нацеленное на смену режима. Журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина, проникшего на первый съезд организации, уверяли, что никаких «Наших» не существует, а из подмосковного санатория, где проводился съезд, немедленно выдворили[20].
15 мая «Наши» впервые вышли из подполья: они провели первую массовую акцию в Москве, приуроченную к Дню Победы. В столицу на автобусах привезли 60 000 человек из соседних областей, ради митинга был перекрыт Ленинский проспект, одна из главных магистралей города, ведущая в аэропорт Внуково. Ораторы заявляли, что этот митинг — «настоящий русский майдан».