Хенрик Вальберг нахмурился.

— Да, — поколебавшись, произнес он наконец. — Но только я влюбился и женился еще до поступления на дипломатическую службу! — поспешно добавил он.

— К сожалению, мне так не повезло. — Бьерн попытался улыбнуться. — Когда я поступил на дипломатическую службу, я как раз потерял свою любовь. Но теперь у меня есть второй шанс. — Голос его задрожал. — Господин посол, я хотел спросить вас: если бы в тот момент, когда вы были по-настоящему влюблены, речь шла о том, сохраните ли вы вашу любовь или потеряете навсегда, вы бы колебались?

Вальберг откинулся на спинку кресла.

— Вы хотите сказать, что в вашем случае вопрос стоит именно так?

— Да! — тихо, но твердо произнес Бьерн. Его голубые глаза потемнели.

— Вы убеждены в этом?

— Вы… издеваетесь надо мной, господин посол?

— Нет, просто пытаюсь все выяснить, — спокойно объяснил Хенрик Вальберг. — Ведь очень часто люди принимают за любовь то, что в действительности вовсе не является ею.

Бьерн опустил голову. Похоже, мне не удастся договориться с ним, пронеслось у него в голове. Он сухарь, пунктуально следующий инструкциям. Но тогда я просто потеряю Хелену. Что же мне делать? Уходить со службы? Что ж, я так и сделаю!

— Да, господин посол, я убежден, что это настоящая любовь, — решительно сказал он. — И поэтому, чтобы не лишиться ее, я готов даже…

— Хватит, Бьерн! Я дам вам отпуск прямо сейчас. В порядке исключения. — Посол покачал головой. — Не знаю только, как я сумею объяснить это ревизорам в Стокгольме.

— Спасибо, — с чувством произнес Бьерн, и счастливая улыбка впервые за время их беседы озарила его лицо. — А что касается ревизоров… попробуйте объяснить это любовью. Может, они поймут.

— Ну что ж… — Гастон внимательно посмотрел на сидевших перед ним Хелену и Астрид, — сегодня у нас знаменательный день. Как настроение?

— Отличное, — отрапортовала Хелена.

— Превосходное, — сказала Астрид.

— Тогда мы можем отправляться в путь. Я предлагаю поехать на поезде. С Женевского вокзала отходит так называемый панорамный экспресс, маршрут которого проложен через самые живописные уголки Альп. Я как-то раз сопровождал на нем нашего министра иностранных дел — ощущения непередаваемые.

— Мы готовы, — хором подтвердили девушки.

— Тогда в путь!

Панорамный экспресс представлял собой ультрасовременный поезд из серебристого алюминия с огромными окнами, начинавшимися от самого пола, и прозрачной стеклянной крышей. Вырвавшись из тесноты женевских улиц и кварталов, он словно стрела вознесся высоко в горы. Хелене показалось, будто она парит в воздухе. Внизу расстилалась переливающаяся голубая гладь озера с застывшими на ней белыми пароходиками и яхтами, а слева высились горные пики, проплывали поросшие густым лесом крутые склоны, полого уходили вниз к озеру ухоженные полоски виноградников.

Миновав Вильнев, поезд устремился еще выше — в Альпы. Теперь внизу проплывали поросшие эдельвейсами изумрудные поляны, похожие на ленты из живого серебра горные ручьи, золотистыми уступами возвышались массивы сосен. Когда поезд начал поворачивать направо, на усыпанный бледно-сиреневой лавандой склон вдруг выскочил горный козел и картинно застыл на фоне голубого неба. Его крутые рога отливали тусклым блеском, похожим на древнюю бронзу. Хелена от восторга захлопала в ладоши.

— Боже, как красиво!

Миновав поворот, поезд вырвался на плоскогорье, густо поросшее елями. Когда лучи солнца скользили по верхушкам елей, то они вспыхивали волшебным золотым блеском. Вверху расстилалось неправдоподобно синее небо. В самой вышине парил казавшийся небольшой темной точкой орел.

— Глядя на это, начинаешь понимать, почему миллионеры выбирают Швейцарию своим постоянным местом обитания, — усмехнулась Астрид.

— Не только миллионеры, но и спортсмены, и рок-звезды, и художники, — пояснил Гастон. — Причем любых национальностей — от американцев до арабов. В этом смысле Швейцария совершенно уникальное место.

Железная дорога внезапно нырнула в самое сердце елового бора, и пассажиров со всех сторон обступил таинственный темно-зеленый сумрак. Огромные ели уходили высоко вверх, точно колонны какого-то исполинского храма. Гастон наклонился к своим спутницам.

— Рассказывают, что великий швейцарский религиозный реформатор Цвингли часто приходил в такие вот леса и в одиночестве молился там, считая их подобием храмов, но только гораздо более приближенных к Богу, нежели обычные церкви.

Внезапно сомкнутые ряды елей расступились и вагон залило ярчайшим светом солнца. Хелена даже зажмурилась. А когда она наконец открыла глаза, то не смогла сдержать возгласа изумленного восхищения: прямо перед ними во всей своей дикой красе высилась фантастическая горная громада. Ее склоны — изумрудно-зеленые там, где они поросли лесом, и ослепительно-белые там, где их покрывал снег, — крутыми уступами возносились к самому небу.

Перехватив восторженный взгляд Хелены, Гастон торжественно протянул руку вперед.

— Это и есть Юнгфрау!

Поезд остановился в Рютти — маленьком городке у самого подножия Юнгфрау. Все пассажиры высыпали на небольшую площадь, в центре которой по древней швейцарской традиции стоял каменный фонтан, украшенный цветочными гирляндами. Рядом с ним Хелена увидела старинную повозку, в которую была впряжена невысокая гнедая лошадь. В гриву и в хвост лошади были искусно вплетены разноцветные ленточки и серебряные колокольчики.

Гастон сделал приглашающий жест.

— Садитесь! — Он помог девушкам забраться в повозку и удобно расположиться на мягких сиденьях.

— Куда вас отвезти? — спросил возница, усатый красавец крупного телосложения. Он говорил с сильным акцентом, характерным для уроженцев этой части немецкоговорящей Швейцарии.

— На Юнгфрау, — сказал Гастон.

Возница дернул поводьями, мелодично причмокнул, и лошадь затрусила вперед. Они выехали с площади, обогнули ряд невысоких деревянных домиков с нарядными балкончиками, выкрашенными яркой краской и украшенными затейливой резьбой, и оказались на огромном лугу, густо поросшем душистыми цветами.

— Здесь устраиваются ежегодные состязания по стрельбе из лука в честь Вильгельма Телля, — объяснил возница.

— А в них можно принять участие? — живо откликнулся Гастон.

— Только на следующий год. В этом они уже прошли.

Когда луг остался позади, лошадь повлекла повозку вверх по дороге, плавной дугой опоясывавшей подножие Юнгфрау. Под размеренное, почти мелодичное цоканье копыт они взбирались все выше и выше. Россыпью красной черепицы на изумрудном альпийском разнотравье мелькнули внизу крыши Рютти. Хелена увидела серебристую ленту реки Лючине, начинавшейся у самого подножия Юнгфрау и в конце своего пути впадавшей уже в Рейн, чтобы вместе с ним донести воду альпийских ледников до Атлантического океана. А вот внизу мелькнуло что-то, похожее на медленно ползущую по земле гусеницу, казалось сделанную из хрусталя и ослепительно сверкавшую на солнце. Хелена пригляделась и обомлела. Гусеницей оказался тот самый панорамный экспресс, на котором они приехали из Женевы.