Тарасов кашлянул в кулак, решив не уточнять, каких наук он профессор и какой именно кафедрой в недавнем прошлом заведовал.

– А я для вас просто Рафик, – расплылся в улыбке хозяин заведения. – А вас как зовут?

Оганян посмотрел на спутницу пожилого бизнесмена.

– Ира, – сказала Ира.

Оганян завладел женской ладонью и припал губами к руке проститутки. Но уже через секунду Оганян вспомнил, кто есть кто, выпустил женскую руку из своей ладони.

– Расскажите, как дела у Тиграна? – спросил он. – Что-то давно он вестей не подавал. У него проблемы?

– Как раз наоборот. Через пару месяцев он открывает станцию технического обслуживания иномарок. Конечно, сейчас всем трудно. Но ваш брат, как говорится, на коне.

Оганян подозвал официанта, что-то прошептал ему на ухо и пальцем показал на стол заведующего кафедрой. Официант со всех ног бросился выполнять распоряжения. Тарасов продолжал говорить.

– Три дня назад Тигран в Прагу поехал. Хочет купить партию пива. Перед отъездом я с ним виделся по делам. Сказал, что в Москве буду проездом. Вот он и попросил меня зайти сюда, передать вам поклон. Возможно, на обратной дороге он сам заедет сюда. Говорил, что очень по вас соскучился, хочет увидеть вас, обнять. Соскучился, говорит, страшно.

Тарасов оборвал свой сладостный монолог, извинился и полез под стол. Поставив портфель на колени, он расстегнул замочки. Тарасов нашарил рукой взрывное устройство, замаскированное под китайский термос, нажал пальцем кнопочку на корпусе.

Теперь время пошло. У него в запасе семь минут. И не секундой больше. Он копался в портфеле, будто что-то в нем искал и не мог найти. Наконец, бросил это занятие, застегнул замочки, поставил портфель на прежнее место, под стол.

– Ах, вот он где, – Тарасов похлопал себя по карману. – Забыл, куда кошелек положил.

– Вы о деньгах не беспокойтесь, – деликатно вступил в разговор Оганян. – Деньги – это пустяки. Может, желаете поужинать в отдельном кабинете?

– Спасибо, – покачал головой Тарасов. – Я лучше здесь, с людьми посижу.

Тарасов поднялся, облокотился на трость.

– Простите, я буквально на пару минут. Вы, – он обратился к Оганяну, – подождите меня здесь, только не уходите. Я ведь ещё главного не сказал.

– Конечно, конечно, – закивал головой Оганян. – Жду.

Тарасов неспешно прошел через зал, миновал фойе ресторана, вошел в туалет. Убедившись, что в туалете никого нет, он закрылся в крайней кабинке, залез ногами на унитаз. Привстав на цыпочки, поднял шпингалет высокого окна. Тарасов глянул на часы, слез с унитаза на пол, шагнул к двери.

Едва Тарасов покинул зал, из служебной двери вышел метрдотель, подошел к Оганяну.

– Вас знакомая женщина к телефону. Принести трубку сюда?

Оганян посмотрел на эстраду, на которой без устали барабанил по клавишам длинноволосый пианист.

– Нет, из кабинета поговорю. Здесь шумно.

Извинившись перед дамой, Оганян, сопровождаемый метрдотелем, исчез за служебной дверью.

* * *

– Не нравится мне этот старикан, – сказал Журавлев.

– Какой старикан? – не понял Локтев.

– Тот, что только что пошел в сортир. Я сейчас.

Журавлев поднялся из-за стола и неторопливо, переваливаясь на ходу, направился к выходу из зала. Он вышел в фойе, осмотрелся по сторонам, пригладил перед зеркалом волосы, зашел за пластиковую перегородку, толкнул дверь в туалет. Журавлев переступил порог туалета, и нос к носу столкнулся с седовласым бизнесменом.

– Прошу прошения, – сказал Тарасов.

Он стал проходить мимо сыщика, но вдруг размахнулся и неожиданной силой ударил Журавлева кулаком в мягкий расслабленный живот.

Журавлев охнул от боли, схватился за живот и согнулся пополам. Тарасов выдернул из уха Журавлева слуховой аппарат, бросил его на пол и растоптал каблуком ботинка. Левой рукой он вцепился в горло Журавлева, толкнул его, прижал его голову к стене.

Правой рукой Тарасов выдернул из-под брючного ремня пистолет.

– Кого ты тут пасешь, сука? Говори.

Пальцами левой руки Тарасов сдавил горло Журавлева, ткнул стволом пистолета в его грудь.

– Отвечай, тварь. Кого пасешь? Убью.

– Никого, честное слово, – на глазах Журавлева выступили слезы. – Я налоговый инспектор. Удостоверение в нагрудном кармане.

Тарасов ослабил хватку, отпустил руку от горла. Вытащив из кармана Журавлева красную книжечку, он раскрыл удостоверение, прочитал вслух:

– Селигеров Иван Трофимович, налоговый инспектор. Тьфу, мать твою, сраный инспектор…

– Я проверяю правильность…

– Заткнись, тварь. Кто сидит за твоим столом? Кто это? Кто этот человек?

– Я не знаю, клянусь. Клянусь Богом. Впервые вижу. Он пришел один, он ждет женщину. Меня посадили рядом с ним…

– Посадили его… Повернись спиной, хер ты собачий.

Журавлев, задравший руки вверх, выполнил приказание. Коротко размахнувшись, Тарасов съездил Журавлева по затылку рукояткой пистолета. Журавлев рухнул на пол, раздавив грудью включенный диктофон.

Тарасов засунул пистолет за брючный ремень, залез на унитаз, распахнул окно. Подпрыгнув, он ухватился рукой за подоконник, подтянулся. Перебросив через подоконник ногу, затем другую, он оттолкнулся руками и спрыгнул на газон.

Очутившись на улице, под прикрытием раскидистых кустов боярышника, Тарасов одернул пиджак, поправил галстук и быстро зашагал прочь от ресторана. Накрапывал дождь, серые сумерки быстро превращались в ночь. Через минуту Тарасов проходным двором вышел на параллельную улицу, встал на тротуаре и поднял руку.

Проезжавшая мимо машина остановилась.

Журавлев пришел в себя уже через минуту. Сперва он встал на четвереньки, затем поднялся на ноги, выбежал из туалета в фойе. Решив, что его противник отправился этой же дорогой, кинулся к дверям.

Но бдительный швейцар, бросился наперерез, решив перехватить убегающего клиента. Журавлев оказался проворнее. Он, оттолкнув швейцара рукой, проскочил мимо него. Выбежал на улицу, пробежал десяток метров по тротуару и остановился. Никого. Отражаясь в мокром асфальте, мигала неоновая реклама ресторана «Домино». По противоположной стороне улице брела женщина с раскрытым зонтом.

Швейцар тоже выбежал на улицу

Взрыв грянул в тот момент, когда Журавлев уже решил возвращаться обратно. Он видел, как разлетелись в мелкие осколки ресторанные витрины, как с петель сорвало входные двери. Кусок толстого стекла с зазубренными краями, вылетел из двери, как огромная бритва, и отхватил голову стоящего у входа швейцара. Покатилась по асфальту темная фуражка.

У Журавлева заложило уши, он зажмурил глаза, отбежал в сторону и остановился.