– Я имею в виду этого доктора Мэтью Валентиновича. И это очень хорошо, а то мне показалось, что между вами что-то происходит. Во всяком случае, он точно обратил на тебя внимание как на женщину… Впрочем, на тебя трудно не обратить внимания…

Игорь Владимирович продолжал что-то говорить, но Анжелика его остановила:

– Что с Мэтью?

– Тебе же все равно…

– Что с Мэтью? – повторила она, и голос ее стал очень твердым, а взгляд жестким.

– Так его взяли…

– Кого взяли? – начала тупить Анжелика, потому что почувствовала какой-то закрадывающийся в душу холодок.

– Доктора твоего! Маньяка!

– Что ты говоришь?! Ты можешь нормально все объяснить?! – занервничала она.

– Ты же говорила, что тебе на всех наплевать. Чего ты так завелась?

– Игорь, не выводи меня!

– Ну хорошо! Хорошо! Хотя ты прекрасна даже в гневе! Собственно, я тут ни при чем, сработала следственная бригада и задержала его…

– За что?

– Ты на самом деле не понимаешь? За убийство! И за покушение на убийство. Короче, за все, что произошло у него в больнице. Это все он делал, понимаешь?!

– Где он? – прохрипела Анжелика. Голос ее не слушался.

– В Бутырке, в следственном изоля… – Игорь Владимирович еще не успел договорить, как Анжелика уже застучала своими высокими каблуками на выход.

Маленькая бархатная коробочка так и осталась лежать на столе.

– Зря стараешься! – прокричал ей вслед Вдовушкин. – К нему никого не пускают! Только адвоката. А ты у нас вроде без юридического образования!

Но Анжелика его уже не слышала – так сильно стучало ее сердце.

– У вас пятнадцать минут, – сухо сказал человек в форме. – Передачи запрещены.

– Я ознакомилась с правилами, – ответила Анжелика.

Она сидела на жестком стуле перед каким-то металлическим столом, разделенным на две части решеткой, и изо всех сил старалась не расплакаться. Ввели Мэтью – в темных брюках без ремня и в белой рубашке с расстегнутым воротом. Вид у него, кстати, был не самый ужасный. Анжелика в своем воображении рисовала самые страшные картины – что он весь в цепях и кандалах, избит до полусмерти, весь в крови и синяках. Мэтью сел напротив, пожирая ее глазами.

– Здравствуй… Как ты прошла?

– Я еще твой адвокат.

– Понятно… А если серьезно?

– Мне придется переспать с начальником охраны, но ради тебя я готова на все, – ответила она, все же подмечая его бледность и темные круги под глазами.

– Не стоит этого делать из-за меня, если ты только не влюбилась в него.

– О да! Он как блеснул наручниками и дубинкой, я так и растаяла.

– Зачем ты пришла? – серьезно спросил он.

– Я пришла к вам, доктор, чтобы признаться, что у меня совсем все не о’кей… Я признаю, что я психически травмированный человек, и было глупо не замечать этого. Я прямолинейна, я часто рискую, словно не дорожу жизнью, словно пытаюсь преодолеть еще больший болевой барьер, чем тот, через который прошла. Я не создала семью, я могу допустить мужчину в свою жизнь только в качестве сексуального партнера, и не более. И я… я отказалась от своего сына, который сейчас уже вырос во взрослого парня… И никакая любовь ко второму ребенку и усыновление третьего не оправдают меня и не избавят от боли.

Мэтью очень внимательно слушал ее.

– Анжелика, все это про тебя я давно уже понял. Главное, что ты сама признала. Это первый шаг…

– К чему?

– К тому, что у тебя наладится жизнь и все будет хорошо.

– Я хочу, чтобы ты вылечил меня.

– Ты не видишь, где я? Боюсь, что это невозможно, Анжелика… Но мой заместитель…

– Замолчи! – прервала она его. – Я не верю ничему, что тебе тут предъявили! Я вытащу тебя отсюда!

– Анжелика, не лезь в это дело! Это на самом деле опасно…

– Мэтью, я пока не знаю, что надо делать, но я обязательно что-нибудь придумаю и узнаю, почему ты здесь. Избавь меня от лишней суеты и расскажи, что произошло на самом деле.

Мэтью Валентинович вздохнул и опустил голову.

– Сначала я должен признаться тебе…

– Не пугай меня! Я в жизни не поверю, что ты мог сделать что-то плохое.

– Я не в этом плане. Давай так: я пациент и пришел к тебе, врачу, на прием. Так вот, я всю жизнь тоже скрываю свою психологическую травму. Я потерял отца… да, пусть он садист, но я его любил и долгие годы считал себя виноватым в том, что произошло. Может, я и психиатром стал, чтобы понять, что садизм – это болезнь, отклонение психики. Я не по-джентльменски веду себя с женщинами, я ни к кому не привязываюсь, и я понимаю, что боюсь жениться, чтобы не передать гены отца своим детям. Так что зря я всегда думал, что про всех все знаю, я и про себя-то не все знаю…

– Мне так жалко тебя, Мэтью… – На глаза Анжелики навернулись слезы. – Ну а сюда ты как попал?

– Признаться, я мало что понимаю… Меня обвиняют в убийстве Ларисы, покушении на тебя, то есть на Жанну, в гибели Лаванды…

– Что?! – оторопела Анжелика. – Лаванда погибла?! Когда?! Как?!

– Ее зарезали хирургическим скальпелем, когда она шла в туалет.

– Господи!

– Вот именно! Ей полоснули прямо по шее, по артерии…

– Зверство какое… И решили, что это ты? Ее лечащий врач? – спросила Анжелика.

– На скальпеле мои отпечатки пальцев…

– Как так получилось?

– Он валялся у меня в кабинете, я в последний раз его в руки брал пару месяцев назад, когда у одной сотрудницы был день рождения и сломался штопор. Вот я и выковыривал пробку этим скальпелем.

– Но это же глупость! Убийца просто взял его из твоего кабинета и совершил это преступление…

– Не все так просто… По их мнению, я еще поджег свою дачу. Но соседи вовремя вызвали пожарных. Когда все потушили, нашли еще улики… Твои фотографии, Лаванды и фотографию Ларисы, пригвожденную ножом к стене. Я сам не понимаю, что происходит. Я этого не делал и вас не фотографировал. Нет, от твоей фотографии я бы не отказался, но я бы не стал ее протыкать ножом.

– Ты такой спокойный!

– Я не спокойный, это только так кажется. И не думай, что мне здесь нравится. Но все улики против меня… Так что радоваться нечему.

– А ты был на даче?

– В том-то и дело, что был, и соседи меня видели, а пожар начался, когда я оттуда уехал. Вот и получается, что приезжал улики уничтожить. Такой уголок садиста. Следователи еще вызовут тебя и обрадуют, потому что вроде как спасли, ты должна была стать следующей жертвой…