конце зоопарка, не сомневаясь, что он-то сохранился. Будет больно, очень больно, но лучше разобраться с этим быстро. Она невозмутимо посмотрела на хозяина:

– Сколько ударов?

Бааз прищурился:

– Что?

– Сколько?

Бааз нахмурился:

– О чем ты, девчонка?

Коффи ощутила смутную тревогу. Бааз, похоже, искренне не понимал, о чем она говорит, а значит, он либо вдохнул слишком много дыма прошлой ночью, либо у него были намного худшие планы на ее счет. И она была не настолько оптимистична, чтобы рассчитывать на первый вариант.

– Разве… разве меня не отправят к столбу?

Наконец на лице Бааза отобразилось понимание, а за ним последовало нечто еще. Коффи не сразу поняла, что его лицо сейчас заливает не гнев, а удивление.

– Нет, Коффи. – Бааз говорил тихо, рассматривая ее, как кошка смотрела бы на загнанную в угол мышь. – Тебя не отправят к столбу. Не в этот раз.

Коффи резко вдохнула.

– Но тогда… что вы со мной сделаете?

– О, я ничего не буду делать с тобой, – плотоядно произнес Бааз. – Ты будешь делать кое-что для меня. Видишь ли, твоя маленькая ошибка с Дико обошлась для меня огромным ущербом, который ты никогда не сможешь оплатить, потому что на тебе и так долг. – Он сплел пальцы. – Следовательно, я решил, что эти новые расходы будут задним числом добавлены к существующему балансу твоего долгового контракта.

Коффи пошатнулась.

– Что это означает?

– Это означает, – сказал Бааз, – что их добавят к твоим долгам. Судя по моим прикидкам, ты сможешь расплатиться примерно через тридцать пять лет, не считая процентов.

Коффи ощутила, как ее покинули остатки решимости, словно кто-то вырвал их из души. Мир вокруг нее завращался, расплылся, и она обнаружила, что не может даже говорить, будто слова Бааза пронзили ее мечом.

Тридцать пять лет. Тридцать пять лет. Не недель, не месяцев, а лет.

В ее мыслях замелькали обрывки воспоминаний, обрывки жизни, которая была у нее когда-то. Она помнила, как была маленькой, как сидела на плечах отца однажды утром, когда он объяснял, что они отправятся в путешествие. Тогда это звучало весело – работать в зоопарке, где множество интересных животных. Тогда она была слишком маленькой, чтобы осознать тяжесть ситуации, условия контракта, и только после того, как умер папа, ужасная реальность показала истинное лицо. Оставшийся за отцом долг перешел ей. Примерно через десять лет после этого они с мамой отработали долги почти полностью, и цель была так близка.

Тридцать пять лет. Лет.

Теперь этот долг вырастет на много тысяч.

– Это… это несправедливо. – Коффи сглотнула горькую желчь, которая поднималась в горле, и ощутила, как подгибаются колени. – Вы не можете так поступить. Я несовершеннолетняя, я даже не подписывала контракт…

– Все решено, девочка. – В глазах Бааза не было ни тени сострадания. – И закон на моей стороне. Я сообщу о состоянии твоего счета, как только мой подрядчик закончит оценивать ущерб и стоимость ремонта. Тем временем займись уборкой, пока я не передумал насчет столба. – Он с отвращением окинул взглядом окрестности. – Грязная…

Коффи смотрела, как он неспешно шагает прочь, и ничего не чувствовала. Она понимала, что наказание за ее проступок будет жестоким, но это было намного хуже, чем все, что она могла себе представить. Тридцать пять лет. Ей было шестнадцать. Тридцать пять лет в Ночном зоопарке – это больше, чем тюремный срок. Это целая жизнь – е е жизнь. Ей казалось, что она тонет в чем-то – в кошмаре, от которого не может пробудиться.

Ноги вели ее – она сама не знала куда, – пока она наконец не остановилась перед тлеющими остатками Хемы. Она вдыхала вонь – острый запах сгоревших вещей. Ее взгляд блуждал по почерневшим обломкам, пока она не заметила что-то яркое, едва видное среди пепла, что-то маленькое, бриллиантово-синее. Присмотревшись, она поняла, что это, и ее сердце дрогнуло. Это был кусочек той бирюзовой статуи фазана, может быть, фрагмент клюва или крошечной головки. Она никогда не любила эту статую, считая ее безвкусной и дурацкой из-за чересчур длинной шеи и нелепо длинных перьев. Теперь от нее остался лишь этот обломок, обгоревший кусочек выцветшего синего камня. Конечно, птица сгорела. Как и все в этом Ночном зоопарке, эта птица была подделкой, иллюзией. Настоящая бирюза оказалась бы прочнее, она выдержала бы жар. Она изначально ничего не стоила. И все же, пока Коффи рассматривала этот кусочек, внутри нее волнами нарастала странная печаль. Ей хотелось снова собрать этого дурацкого фазана, вернуть жизнь, которая когда-то у нее была, получить второй шанс. В этой другой жизни она никогда не забыла бы закрепить поводок Дико и он никогда не набросился бы на жену купца. Мама не приняла бы на себя вину за ее ошибку, и Коффи не пришлось бы сделать что-то странное со свечкой. Она всем сердцем желала вернуть все назад, обменять неверные решения на верные, получить второй шанс…

Внезапно у нее перехватило дыхание. Она по-прежнему смотрела на останки Хемы, стояла среди пепла, но в сознании застыло одно слово.

Обменять.

Кусочки в ее сознании медленно складывались в единое целое.

Обменять.

Она вспомнила, когда это прозвучало – прошлой ночью в Хеме, фрагмент разговора между Баазом и бваной Мутунгой. Они обсуждали что-то – обсуждали Шетани.

– Это было бы прекрасное дополнение к твоему шоу, разве нет?

Купец именно так и сказал, в шутку.

– Что ж, человек имеет право мечтать, – ответил Бааз. – Но я думаю, что за такое приобретение мне пришлось бы отдать душу.

Обмен. Бартер. Теперь Коффи поняла. Тогда она впервые услышала о бартере, но не осознала этого. Не тогда, когда она сидела рядом со старухой, утром, на рынке, а вчера вечером, от хозяина. Обмен. Бартер. А потом старуха сказала ей кое-что еще.

Все можно обменять, если знать истинную цену.

Обменять можно что угодно.

Сердце Коффи колотилось в груди, когда она развернулась, осматривая территорию Ночного зоопарка, пока не нашла того, кого искала. Бааз был в нескольких метрах от нее, но он явно ее услышит.

– Сэр! – Она кричала, бросившись следом за ним, не обращая внимания на боль в ногах и заставляя себя бежать быстрее. – Сэр, подождите!

Бааз раздраженно оглянулся, затем повернулся всем телом, заметив, что Коффи бежит к нему. Она остановилась перед ним и замерла на мгновение, а потом заговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал увереннее:

– Сэр, – повторила она. – Я хочу… предложить бартер.

Бааз растерянно свел брови, потом они удивленно взлетели:

– Ты хочешь предложить что?

Кофи сглотнула. Она не знала, правильно ли произнесла слово, но