— Да, — согласился он.

— А когда номер умирает, — спросила Маттиола, — симптомы чисто возрастные?

— Да, меня учили, что это симптомы смерти от старости, — сказал Король. — Но с тем же успехом они могут быть вызваны совершенно иными причинами. — Он взглянул на Чипа. — Вам не попадались медицинские книги на этом языке?

— Нет, — ответил Чип.

Король достал зажигалку и открыл ее большим пальцем.

— Это возможно, — сказал он. — Это очень может быть. Мне никогда не приходило в голову. Номеры обычно не доживают нескольких дней до шестидесяти двух, хотя бывало, жили немного дольше; у нас два глаза, два уха, один нос. Непререкаемые факты. — С помощью зажигалки он раскурил свою трубку.

— Это наверняка правда, — сказала Маттиола. — Это логическая вершина миропонимания Вуда и Вэня. Управляй жизнью каждого — и в конце концов придешь к управлению смертью каждого.

— Это ужасно, — сказала Пташка. — Я рада, что Леопарда нет здесь. Представьте себе, каково ему было бы это слушать? Не только из-за Тиши, но и его срок наступит со дня на день. Мы не должны говорить ему об этом; пусть думает, что все произойдет естественным порядком.

Снежинка бросила на Чипа холодный взгляд.

— Зачем тебе надо было рассказывать об этом нам? — сказала она.

Король сказал:

— Для того, чтобы мы могли пережить счастливую грусть. Или грустное счастье. Не так ли, Чип?

— Я думал, вы захотите это знать, — сказал он.

— Чего ради? — сказала Снежинка. — Что нам теперь делать? Пожаловаться нашим наставникам?

— А я скажу вам, что мы можем сделать, — сказал Чип. — Надо увеличить нашу группу.

— Верно! — воскликнула Маттиола.

— Где нам искать кандидатов? — сказал Король. — Не можем же мы хватать с тротуара первых попавшихся Карлов и Мэри.

Чип сказал:

— Вы хотите сказать, что ваша должность не позволяет получить список имяномов местных номеров с аномальными тенденциями?

— Только, если я представлю Уни убедительные доводы, — сказал Король. — Одна фальшивая нота, брат, и доктора возьмутся за меня. А потом и вас подвергнут повторному обследованию.

— Да, конечно, аномальные есть повсюду, — сказала Пташка. — Ведь кто-то же пишет «Воюйте с Уни!» на стенах домов.

— Мы должны разработать способы, как им помочь найти нас, — сказал Чип. — Каким-то образом дать знать.

— И что потом? — сказал Король. — Что нам делать, когда нас станет двадцать или тридцать? Подадим заявку на групповое посещение Уни и взорвем его?

— Эта мысль и ко мне приходила, — сказал Чип.

— Чип! — воскликнула Снежинка, а Маттиола уставилась на него.

— Во-первых, — сказал Король, — Уни неприступен. И во-вторых, большая часть из нас там побывала, и нам не разрешат еще одно посещение. Или мы, по-вашему, пешком пойдем отсюда в Евр? Да и что мы станем делать с миром, в котором потерян контроль надо всем? Встанет производство, разобьются все транспортные средства, перестанут звучать сигналы гонгов. Что вы предлагаете — получить сущий пред-У-хаос и молиться на него?

— Если мы сможем найти номеров, знающих компьютер и теорию микроволн, — сказал Чип, — номеров, знающих Уни, возможно, мы смогли бы разработать способ перепрограммировать Уни.

— Если бы мы смогли найти этих номеров, — сказал Король, — если бы мы смогли привлечь их к нам. Если бы мы смогли попасть в ЕВР00001. Вы разве не понимаете, чего вы хотите? Невозможного! Именно потому я и дал вам совет не тратить попусту время на эти книжки. Мы не в силах что-либо изменить. Это — мир Уни, можете вы наконец принять эту простую мысль? Он был ему отдан пятьдесят лет тому назад, и он не отступится от своего предназначения — распространить гадское Братство на всю гадскую вселенную, а мы будем делать, что нам предписано — умирать в шестьдесят два года и ежедневно посещать ТВ-сеансы. Все, на что мы можем рассчитывать, — это выкурить трубку, позволить себе пару шуток и несколько дополнительных перепихов с возлюбленными. Давайте не будем терять то, что у нас есть, идет?

— Но если нас станет больше…

— Пой песню, Пташка, — прервал его Король.

— Мне не хочется.

— Пой песню!

— Хорошо, хорошо, спою.

Чип бросил на Короля яростный взгляд и вышел в темноту экспозиционного зала. Стукнулся бедром обо что-то твердое и, бранясь, двинулся дальше. Он отошел далеко от центрального прохода и кладовой; встал, потирая лоб, перед осыпанными драгоценностями королями и королевами, перед их безмолвными темнее-чем-темень стражами. «Король, — произнес он, — воображает, что он настоящий братобоец».

Слабо доносилось пение Пташки и бренчание струн пред-У-инструмента. Послышался шорох приближающихся шагов.

— Чип?

Это была Снежинка. Он не повернулся. Она коснулась его руки.

— Вернись, — сказала она.

— Оставь меня в покое, — сказал он. — Оставь на пару минут.

— Ну, хватит тебе, — сказала она, — Пойдем, не будь ребенком.

— Вот что, — сказал он, круто повернувшись. — Ступай и слушай Пташку, ясно? Ступай кури свою трубку.

Она помолчала, потом сказала:

— Хорошо. — И ушла.

Он опять повернулся к королям и королевам, тяжело дыша.

Бедро болело, и он потирал ушибленное место. Его бесила манера, с какой Король отвергал любую его идею, всех заставлял плясать под свою дуду.

Снова послышались шаги Снежинки. Он хотел было прогнать ее, но сдержался. Вздохнул сквозь зубы и повернулся кругом.

Это оказался Король. Его седые волосы и серый балахон скупо обозначились в сумерках центрального прохода. Он подошел ближе и остановился. Они смотрели друг на друга, и Король сказал:

— Я вовсе не хотел говорить так резко.

— Как получилось, что вы до сих пор не надели на себя одну из этих корон? — съязвил Чип. — И еще мантию. Медальон, гадо-ладо, — пожалуй, этого недостаточно для настоящего Пред-У-короля?

Король постоял молча, затем сказал:

— Примите мои извинения.

Чип вздохнул, задержал дыхание, выдохнул.

— Каждый номер, которого мы сможем привлечь к себе, — сказал он, — привнесет новые идеи, новую информацию, возможности, до которых мы, не исключено, не додумались.

— И новый риск, — сказал Король. — Попробуйте взглянуть на это под моим углом зрения.

— Не могу, — сказал Чип. — Я лучше буду снова получать процедуры по полной дозе, чем стану довольствоваться только этим.

— Это «только» кажется весьма недурным для номера моих лет.

— Вы на двадцать или тридцать лет ближе меня к шестидесяти двум; это вам следовало бы проявить желание изменить порядок вещей.