– Чего боишься?

– Что меня поймают.

Я зарычала и забилась в путах охватившей меня темноты.

Голоса исчезли, и я оказалась в маленькой комнате. Я напевала, потирая руки. Взглянув на них, я увидела в одной мыло, в другой – мочалку. Раздался плеск и восторженный визг. Я подняла голову, все еще напевая, и увидела трех маленьких детей в ванной.

Я попыталась вырваться из сознания Салливан, отбиваясь и рыча. К счастью, все вокруг потемнело.

Меня окатила волна ненависти. Не моей ненависти к детоубийце, а ее к другому. Я вернулась в разум Аманды Салливан, в другое темное место. Темное и пустое. Никса исчезла.

Сбежала! Сволочь! Она бросила меня, оставила одну. Она обещала, что меня не поймают. Обещала, обещала, обещала!

Мир вокруг меня посветлел, будто туман рассеялся. Бесконечное нытье, ненависть, обвинение всех и вся, жалость к себе продолжали отдаваться в сознании. Передо мной сидел приятный молодой человек в костюме.

– Вы упомянули голос, – проговорил он ровным баритоном. – Расскажите о нем.

– Она мне приказала. Заставила.

Мужчина проницательно посмотрел на Салливан, явно не веря ни одному слову из ее бреда.

– Вы уверены?

– Разумеется. Она мне приказала.

– Но когда вы говорили с полицией, то убеждали всех, что она подстрекала вас. Это не то же самое, что прямой приказ.

– Мои дети мертвы. Мертвы! И я неправильно выразилась, так что можешь засудить меня, сукин сын. Я была не в себе. – Заученный всхлип. – Мой мир… рухнул.

– Вы сами его разрушили.

– Нет! Это она. Она… овладела моей волей. Это была ее идея…

– Вы говорили, что идея принадлежала вам. Вы думали об этом…

– Нет! – Салливан вскочила на ноги, брызжа слюной. – Не думала! Не думала! Это была ее идея! Ее! Только ее!

И снова все вокруг потемнело. Передо мной промелькнуло еще несколько сцен… Предъявление обвинения, слушание дела, где ей отказали в освобождении под залог, неудачная попытка быть признанной невменяемой, два покушения соседок по камере, которые, как и я, мечтали удавить эту тварь. Потом все закончилось.

Трсайель выпустил мою руку.

– Все, – сказал он.

– Никса вернулась обратно.

– Что?

– Вернулась в призрачный мир, скорее всего сразу после совершения преступления. Пока она там, связь между ней и ее напарницей разорвана. Пока она не вернется в это измерение.

– А если мы убьем ее?

Пришел черед Трсайеля спросить: «Чего?» Впрочем, он обошелся без слов, недоуменной гримасой.

– Если мы убьем Салливан, – продолжила я, – она попадет в призрачный мир и свяжется там с никсой.

Ангел сдвинул брови.

– А что? Думаешь, не сработает?

– Нет, во-первых, я не уверен, что сработает, а во-вторых, первая часть решения проблемы меня не устраивает.

– Тебя не устраивает убийство? Ну вот, начинается. Только не пори всякую чушь насчет человеческого правосудия, которое должно идти своим чередом. Плевала я на это. Она убила своих детей. Она заслужила смерть. Зачем тебе здоровенный меч? Для того чтобы справедливость восстанавливать, так? Вот и восстановим.

– Да, в целом, но…

– Ты не хочешь брать это на себя? Тогда дай я все сделаю. И с удовольствием.

Некоторое время ангел молча смотрел на меня. Потом покачал головой.

– Так нельзя. Даже если она умрет, я не уверен, что смогу связаться с никсой через нее.

– И что? Можем, по крайней мере, попытаться. В худшем случае она умрет, отправится в ад и… «Ой, у нас не сработало. Какая жалость».

– Нет, Ева. Так нельзя.

Я подошла к решетке, с ненавистью уставилась на Салливан, и с яростью обернулась к Трсайелю.

– Значит, ее жизнь дороже жизней следующих жертв никсы? Ах, Боже, нет, мы не можем прикончить эту сволочную убийцу, потому что это нехорошо. Да пошел ты!.. Знаешь что? Ты ведь меня предупредил, так? Ты свое дело сделал. Возвращайся на свое седьмое небо или где вы там обитаете, и оставь меня в покое. А я свое дело сделаю.

– У тебя не получится.

– Не получится проникнуть в ее сознание? Знаю. И в призрачный мир я не смогу за ней последовать. Это твоя работа. Мое дело – доставка.

– Как? Ты не можешь влиять на реальный мир, значит, не сумеешь убить ее. Вот я о чем. Я понимаю, что ты хочешь остановить никсу, пока она не отыскала себе новую жертву. Но она пока не собирается ее искать. Пока она в призрачном мире, то никому не приносит вреда. Нам всего лишь надо дождаться, пока она вернется…

– Сидеть на месте и ничего не делать?

Наши взгляды встретились.

– Так уже было и будет еще не раз. Оба ангела, искавшие ее, столкнулись с той же проблемой. Когда никса скрывается в призрачном мире, они не могут найти ее, пока она не вернется сюда. А нам надо всего лишь присматривать за этой. – Он указал на Салливан. – Когда никса вернется, наша убийца ее почувствует.

– Зачем она вообще все это делает?

Он непонимающе взглянул на Салливан.

– Нет, не она. Никса. Ты сказал, что она снует туда-сюда. Зачем?

Ангел пожал плечами.

– Мы незнаем.

– А зря. Не на Багамах же она загорает, наслаждаясь заслуженным отдыхом. Она чем-то занята.

– Какая разница, если она все равно никого не может убить…

– Да, да, это я уже слышала. Знаешь, если хочешь сидеть и плевать в потолок, дожидаясь ее появления, то вперед. Она сбежала в мой призрачный мир?

– Из-за того, что умерла в облике ведьмы, – подтвердил Трсайель, – никса теперь считается сверхъестественной тенью и…

– Отлично. Тогда я отправляюсь на охоту. Если ты понадобишься, я тебе позвоню.

Ангел сжал губы, обдумывая возражение. Но не успел он и рта раскрыть, как я уже удалилась на поиски более подходящего партнера.

Агнесса Миллер была фанатична и психически больна. Впрочем, по мнению никсы, первое вытекало из второго, а скорее даже являлось его неизбежным следствием.

Надо же, впала в философствование. Никса к такому не привыкла. Она винила во всем сытость. Когда брюхо набито, когда не нужно беспокоиться о еде, философствование не возбраняется.

– Ты мне нужна, – сказала Агнесса.

Никса прекратила бесполезные размышления и поглядела на мир глазами Агнессы. Под полуразрушенной стеной спал бродяга, натянув на себя рваное одеяло.

– Великолепно.