корабля канатами. Одна веревка и лопнуть может, а сотня корабли корма к корме удержит. Я есть стихия мощи великой, — продолжал он невозмутимо, — хоть и ослаб здесь почти до иссякания. Чтобы пройти мне сквозь врата, нужно, чтобы они силу мою выдержать смогли. После ритуала с кровным камнем, что дети мои провели, после смерти двух королей и детей дома сестры моей Воды, после ослабления Туры могли проходы пропустить меня, да запрет брата не позволил бы пройти. И сил у меня не было богам мира сего противостоять, чтобы к переходам добраться. А сейчас и добраться могу, и запрет обойти, но, раз меньше врат стало, может проход от мощи моей разрушиться, когда внутри буду. Нужно, чтобы и я ослаб еще, и Тура, дабы не развеяло меня по мирозданию, да и вас вместе со мной. К лучшему эта отсрочка, к лучшему. Потому и боги Лортаха еще здесь, — добавил Черный. — Сильнее меня они сейчас, и раньше не выдержали бы их переходы, а сейчас, после закрытия нескольких, и подавно. Ждут, чтобы время еще прошло, чтобы еще ослабли стихии на Туре и кто-то из владык туринских пал.

Он снова словно прислушался к себе. Алина шагнула ближе и только потом спохватилась, что все равно не услышит общения лорда Макса и Жреца. Огляделась — жаркий лес, полный знакомых звуков, был очень похож на тот, по которому они шли вдоль залива, и сориентироваться не представлялось возможным.

— Но как мы сейчас поймем, куда идти? — спросила она осторожно.

Бог усмехнулся.

— Вы, птенцы, одновременно об одном и том же спрашиваете. Я сейчас покажу ему. Посмотрит сверху вместе со мной.

— А мне можно посмотреть? — ужасно стесняясь, выпалила принцесса.

— Дай мне руку, любознательная пташка. — Корвин благосклонно качнул крыльями.

Она вложила пальцы в холодную ладонь лорда Макса, подумав, что сразу ощутила бы, что это не он, даже если бы не видела его. Совсем по-другому он касался ее и совсем по-другому сжимал, когда держал за руку.

— Закрой глаза, — проговорил Черный.

Алина, сомкнув веки, мигом словно вознеслась в небеса. Сжалась, когда чужой взгляд, непослушный ее воле, выхватил маленькие фигурки внизу — одной из них была сама принцесса, вцепившаяся в руку лорда Тротта. Но себя она ощущала сейчас только здесь, под низкими облаками, гладящими сочный зеленый лес своими тенями.

— Тебе просто будет понять, — слышала она слова бога, однако говорил он не с ней. — Видишь, в полудне пути по левую руку деревня, мимо которой ты проходил, направляясь в Лакшию, когда искал, куда стекаются армии императора?

Невидимое могущественное существо, глазами которого принцесса смотрела, повернулось вправо — и Алина увидела вдалеке разбросанные у небольшого озерца черные домишки.

— Дойдешь до нее, а дальше уже по прежнему пути к равнине. Вон она, птенец, у трех вулканов.

Далеко-далеко за деревенькой лес начинал проплешинами редеть, кое-где переходя в луга и низины. А еще дальше, скрытые облаками и размытые от расстояния, поднимались три синеватые горы, окутанные парком и очень странно выглядевшие на плоской как доска равнине. Показалось принцессе, что она видит петляющие реки, крошечные сияющие порталы и странные черные пятна, заполонившие равнину — но не успела она рассмотреть все, как очутилась в своем теле, на земле, среди папоротников. Голова снова кружилась, и она вцепилась в руку Тротта.

— Как далеко, — прошептала она, покачиваясь.

— Не меньше десяти дней пути, — подтвердил Черный. — А то и больше придется идти.

— Идти? — удивленно пробормотала Алина. Она-то уже привыкла к полетам и думала, что снова будут добираться по воздуху.

Бог в теле профессора покачал головой.

— Не способна ты была увидеть то, что видел я, поэтому скажу — на равнине ждут своей участи тысячи и тысячи солдат и созданий богов мира этого.

Принцесса вспомнила черные пятна, устилавшие далекие луга, и с недоверием уставилась на собеседника, с ужасом осознавая, что не пятна это вовсе были, а скопища людей и инсектоидов.

— Сейчас со всех концов Империи продолжают идти и прилетать к вратам отряды наемников и рекруты. Леса эти полны ими. И сейчас я чую людей в нескольких часах пути и по правую руку, и по левую, но пока не стоит бояться: двигаются они не к нам, а к равнине. Империя велика, чтобы добраться с другого ее края даже на раньяре, нужно несколько недель, а пешком и месяцами идти можно. Чем ближе к равнине, тем вернее мы наткнемся на врагов. Поэтому идти придется по земле, лететь опасно даже ночью, слишком много в воздухе стрекоз.

Алина вздохнула. Предстоящий путь теперь представлялся и вовсе невозможным.

— Нужно мне оставлять вас, — сказал бог. — Слишком много сейчас трачу сил. Если нужен стану, птенец, позови, да и я по утрам поглядывать на мир твоими глазами буду. А в остальное время я буду спать, и не почуешь меня.

— Постойте, — шепотом попросила принцесса, вцепляясь в руку Черного. — Как мне спасти его? Как мне спасти его? Достаточно будет закончить обряд?

— Сила сути моей уже начала разрушать его суть, — тяжело ответил Жрец. — Но даже боги не имеют права лишать надежды. Делай, что можешь, раз желаешь этого.

— Я желаю, чтобы он жил! — крикнула Алина.

— Если вы будете так кричать, то я умру куда быстрее, чем надо, — раздался сухой голос Тротта. — И вы со мной. Вы расслышали, что вокруг враги?

— В нескольких часах пути, — огрызнулась принцесса, с тревогой вглядываясь в его лицо. Но профессор выглядел таким же, как обычно, — язвительным и невозмутимым.

— Про лорхов вы забыли? — проговорил он. — Здесь водится вид, который прыгает и плюется паутиной. Это помимо других не самых дружелюбных тварей. Поэтому прекратите на меня смотреть как на умирающего, Богуславская, нам нужно идти. И отцепитесь от меня, наконец, я не упаду замертво без вашей поддержки.

— Тротт, — сказала она упрямо, разжимая пальцы и отступая.

— Что? — не понял он.

— Я теперь Тротт, — повторила она и подняла левую руку, на запястье которой чернел брачный браслет.

Лорд Макс, поправляя сумки, едва заметно усмехнулся.

— Если это поможет вам идти быстрее, то я готов вас называть хоть Синей богиней, Алина.

— Мне нравится, как вы говорите «Алина», — ответила она, задрав подбородок и моргая, чтобы снова не расплакаться — так ее пугали и злили и эта его невозмутимость, и черная ирония, и игнорирование ее страха и боли. Опустила глаза, чтобы тоже поправить сумки, — и тут он подошел к ней и несколькими движениями сделал это сам. Принцесса упорно смотрела в сторону — чтобы не дать волю слезам, и