— Ты чего? — спросил Юра.

— Ничего, — сказала Надя.

— Обкурилась, что ли? — осторожно спросил Юра.

— Нет, — сказала Надя.

— А выглядишь так, будто обкурилась, — давил Юра.

— Я не курю, — сказала Надя.

— Странная ты, — буркнул Юра.

— Уже поздно, — сказала Надя. — Ложись спать. Если хочешь, спи на диване, а я лягу в кровать.

У Юры слипались глаза.

— Завтра я обязательно поколочу твоего бывшего, — сказал он.

— Непременно, Юрочка.

— Он у меня получит!

— Конечно, родной мой.

— Кровью харкаться будет!

— Да, братик.

Юра уснул. На следующее утро он проснулся ни свет ни заря и поскорее уехал домой. Был воскресный день, на улице шел снег. Надя лежала на кровати и ни о чем не думала. К ней зашла соседка из соседнего блока. Она куталась в теплый махровый халат. С отоплением беда, сказала она дрожащей от холода Наде. Холодрыга какая. Электрическую печку, что ли, купить? Не знаю, сказала Надя. У меня под халатом свитер, сказала соседка. Я водки с утра выпила. А ты хочешь водки? Нет, сказала Надя. Почему? — спросила соседка. Не знаю, ответила Надя. Соседка стала ходить по комнате, касаясь руками предметов. Надя следила за ней с кровати, как за бездушным движущимся объектом. Соседка походила немного и ушла. Пришла другая соседка — попросить сахару. Надя от холода натянула одеяло почти на глаза. Соседка порылась в шкафчике, насыпала в стакан сахару и уставилась в окно. Надя хотела спросить, почему она не уходит, но постеснялась. А соседка не знала, почему не уходит. Зачем ей уходить — она тоже не знала. Жизнь в общаге вытравила из нее все желания. В комнату заглянул парень соседки: ты скоро? Соседка пошла на знакомый голос, как послушное животное. Пришла третья соседка. Прошлой ночью она выпивала в пятьсот двадцать пятой комнате и до сих пор не пришла в себя. Она пошаталась немного перед Надиной кроватью, натыкаясь голыми коленями на предметы. Пощипала себя за щеки перед зеркалом, пригладила торчащие в разные стороны волосы. Ей казалось, что с зеркала на нее глядит чужое лицо. Надя наблюдала за облачками пара, которые вырывались у нее изо рта. Соседка нашла на столе учебник, полистала.

— Скучно? — спросила Надя.

Соседка не ответила, да ответ и не требовался. Пришла четвертая соседка. Они с третьей столкнулись на пороге и долго смотрели друг на друга, как на отражения в кривом зеркале, а потом разошлись. Четвертая соседка уселась на диван, среди смятых простыней, где всего пару часов назад спал Надин брат, и закинула ногу на ногу. В руке у нее появилась сигарета. Она закурила.

— Как живешь? — спросила она.

Надя сначала не хотела отвечать, а потом ответила: неплохо. Это хорошо, что неплохо, сказала соседка. Она стряхивала пепел в тарелку, где накануне лежало печенье. Надя хотела возмутиться, но не увидела в этом смысла. Всё равно пепел уже в тарелке. Соседка докурила первую сигарету и извлекла из пачки вторую. Она хотела пожаловаться Наде на бойфренда, который в последнее время не уделяет ей должного внимания, но решила, что Надя какая-то социопатка и ни черта не поймет чувств нормальных людей. Поэтому она скурила три сигареты подряд и ушла. Надя встала и принялась одеваться. Руки не слушались ее, пальцы от холода плохо гнулись. В дверях она встретилась с пятой соседкой. Та стояла на пороге и гладила рукой стену.

— Ты чего? — спросила Надя.

— Не знаю, — сказала соседка. — Давай в шашки поиграем?

— Я не люблю в шашки, — сказала Надя.

— Жалко, — сказала соседка. — А у меня в комнате коньяк есть и половина шоколадки. Хочешь?

— Нет, спасибо, — сказала Надя.

— Куда-то уходишь? — оживилась соседка. — Давай я с тобой?

— Нет, — сказала Надя.

— Ну и ладно, — сказала соседка. — Тогда я пойду.

Но она ушла не сразу, еще немного погладила шершавую стену. Надя заперла дверь и стала спускаться по лестнице. На лестничной площадке между восьмым и седьмым этажом курили. На площадке между пятым и шестым выпивали. Небритый студент хотел угостить Надю пивом, но Надя, задумавшись, не услышала его настойчивого предложения. А небритый студент подумал, что его нарочно не замечают. Его и впрямь старались не замечать, потому что он был назойливый, как муха, и всюду лез со своими замечаниями. На вахте Надя по привычке улыбнулась вахтеру. Вахтер не заметил ее улыбки, потому что смотрел хоккей по маленькому телевизору: Надина улыбка пропала впустую. Под ногами скрипел свежий снег. Деревья стояли белые, в морозных шапках. Автомобили месили колесами бурое тесто дорог. Всюду царило оживление. Надя погуляла по парку, насыпала птичьего корма в кормушку, затем подождала у скамейки, но Меньшов не пришел, потому что как и прежде был мертв. Надя отправилась к публичной библиотеке. Странный молодой человек с фотоаппаратом сидел на бетонной тумбе и что-то разглядывал в видоискатель. На нем была красная шапка с помпончиком. Надя подошла к нему вплотную и дернула за помпончик. Фотограф опустил фотоаппарат. У фотографа было круглое доброе лицо. Надя спросила: это вы пристаете к девушкам с непристойным предложением? Я, смущаясь, ответил фотограф. Щеки его порозовели. Больше спрашивать было не о чем. Через десять минут они сидели в кафе. Фотограф пил горячий шоколад. Надя размешивала в чашечке сахар. Молчание угнетало.

— Как вас зовут? — спросила Надя.

— Рома, — ответил фотограф. — А вас?

— Надя.

Какое красивое имя, хотел сказать Рома, но не сказал, потому что испугался, что его слова прозвучат неискренне. Надя же, не услышав шаблонного «какое красивое у вас имя», решила, что Рома — большой оригинал. Подошла официантка, постояла немного, сжимая в руках блокнот и авторучку, и ушла, не дождавшись заказа. Рома от смущения теребил пальцем мочку уха. Надя мечтала об искреннем разговоре, но ничего не говорила, чтоб не допустить в словах фальшивую ноту. Рома боялся того же самого и поэтому молчал. Однако он не хотел расставаться с Надей и для этого пил горячий шоколад медленно, едва прикасаясь обветренными губами к остывающей чашке. Надя же подумала, что Рома пьет так медленно, потому что у него не хватает денег, чтоб заказать еще одну чашку, и он стесняется в этом признаться. Она подозвала официантку. Официантка подошла. Надя почему-то испугалась и прошептала официантке: простите, я ошиблась. Рома, видя Надино смущение, сам смутился еще больше. Чтоб чем-то занять руки, он сунул их в карманы. Надя поправила локон-пружинку. Вы часто здесь бываете? — спросил Рома. Надя не ответила, потому что мысленно готовилась к следующему вопросу Ромы и подбирала под него остроумный ответ. Рома, не дождавшись ответа, больше ничего не спрашивал. Горячий шоколад кончился, и Рома с тоской разглядывал гущу на дне чашки. С самого начала было ясно, что это пустая затея, подумал он. Есть люди, которые отталкиваются друг от друга как одноименные полюса магнита. Поняв, что с Надей ему ничего не светит, Рома оживился и начал рассказывать о своем прошлом. Оказывается, в прошлом он был моряк. Надю заинтересовала Ромина история, но чтоб не показать себя легкодоступной девушкой, она отвернулась и фыркнула: как скучно. Рому задели Надины слова, но он не замолчал, напротив: стал рассказывать о своем прошлом громче. Оказывается, он побывал и в Италии, и в Греции, и в Испании. Подумаешь, сказала Надя. Рома показал Наде фотоаппарат. Нелепая штуковина, пробормотала Надя, с восхищением разглядывая объектив. Объектив заказывал в С.-Петербурге, похвастался Рома, светосильный широкоугольник, у нас хрен достанешь. Делать вам нечего, поморщилась Надя. Я занимаюсь искусством, возразил Рома.