Три часа дороги – нагрузка невеликая. Мальчик спал, Пастух рулил. Августовский день неторопливо свертывался, в город въехали вместе с вечером. Как обычно, на Столичном шоссе, насквозь прошивающем Город-городок, машин было с избытком. Вся езда – от светофора до светофора. Можно было, конечно, попытаться уйти с шоссе и порыскать по улицам, но там, на опыте знал Пастух, вообще не пробиться никуда.

Мальчик проснулся, собрал, как водится, себя в кучку и спросил:

– Где это мы?

– Город-городок, – сообщил Пастух. – На все той же Великой Реке.

– Что-то Реки не видно…

– Потерпи. Город-городок длинный. И улица, по какой мы ползем, ему подстать. Да и куда торопиться? Все успеем.

– Не сомневаюсь, – сказал Мальчик.

То ли просто согласился, то ли невинный подтекст заложил. Да какая Пастуху разница! Брат в свои двенадцать был таким же языкатым, если не более чем. Проходили.

Да уж и прошли, похоже…

Протиснулись сквозь старый Центр, вынырнули на Площади и Мальчик – а Пастух ждал этого, – не сдержался:

– Ни хрена себе! Это, что, вокзал такой?

Новый железнодорожный вокзал и впрямь был гордостью властей и жителей Города-городка. Кто-то наверняка скривился бы: ну, новодел, блин, галимый! Но Пастух не считал, что галимый. Красивое мощное сооружение посреди малорослого городка. Впечатляет же. Дураки те, кто бранится.

Ответил Мальчику:

– Угадал. А что, не нравится?

– Почему? Нормально… – и ушел от темы: – Тетку с квартирой искать станем?

– Ты посиди покарауль, а я – сам, быстро.

И впрямь быстро вернулся. С очередной теткой вокзальной.

– Тут рядом, – сказал Мальчику. Добавил, будто извинился: – Ну, как обычно…

На сей раз дом оказался хоть и старым, но высоким, девятиэтажным, блочным. И квартирка была почище и посветлей прежней, а окно пятого этажа выходило на Великую Реку, по которой, горя огнями, шел пароходик.

Мальчик встал у окна и завис. Было над чем.

– Я съезжу, – кратко сообщил Пастух. – Тут недалеко. Туда-сюда.

– Ага, – сказал Мальчик.

Он смотрел на черную вечернюю Реку, на пароходик, на моторные лодки, на огни набережной, на бессветную темноту по ту сторону Реки и никуда ехать не хотел. И слава Богу! Пастух один и впрямь быстро обернулся. Он помнил банк на Вокзальной площади, где «хранилка» работала до позднего вечера. Там все свое нелегкое добро и оставил, как всегда и везде. А по дороге назад завернул в продуктовый и отоварился молоком и готовой пиццей. Разогреть, видел, было где.

Когда Мальчик уснул, Пастух устроился в кухне и привычно запустил ноутбук. Вопрос был один: кто в очереди следующий?..

А следующим оказался человечек, который вообще непонятно как попал в очередь, то есть в список Пастуха. Или Наставника, так точнее.

Во-первых, сразу выяснил Пастух, он не был миллиардером. Даже крутым мультимиллионером не был! Сотня-другая миллионов в интернациональной валюте имела место в банках иных стран, но эти миллионы – сиротские копеечки, по сравнению с капиталами двух предыдущих и уже отыгранных фигурантов списка. А этот… Ну, двумя заводами владел в Городе-городке. Ну, еще было кое-что: рыборазводное производство на дальнем востоке Страны. Кое-какой девелоперский бизнес за ее западными границами. Дом здесь, в Городе-городке, квартира в Столице, дом в Стране-Сапоге на синем и теплом море…

Все – по заработанным деньгам. Ничего криминального.

По нынешним лихим временам – заурядный капиталист без всяких претензий на лидерство даже в родной области: тут, знал Пастух, были клиенты много круче этого.

Что еще?

Увлечения?

Машины. Их у него было штук пять, включая самый-самый автомобиль Старого Света – с крылатой богиней на капоте. Как у жены Мэра из Города-на-Реке…

Гольф. Любил фигурант этот странный для Пастуха медленный, раздумчивый и вовсе не спортивный вид спорта, играл на любительском уровне, посему старался не пропускать мировые любительские турниры, участвовал в них…

Оружие. Собирал старые винтовки, револьверы, пистолеты, ножи, сабли, шпаги. Коллекцию особо не рекламировал и ни разу не выставлял на публике…

Что еще?

История болезней. Из серьезного – хронический гастрит, варикозное расширение вен и, самое неприятное, слабые легкие, как следствие – нередкие воспаления и, до кучи, тоже нередкие проявления ненасильственной асфиксии. Говоря проще, удушья.

Любопытно…

Закладочка в памяти.

Еще. Здоров пожрать. Выпить тоже, несмотря на болезнь. В безудержном увлечении женским полом не замечен. Бывшая и первая жена живет здесь же, в Городегородке. Квартира у нее, бывший муж и купил. Что благородно. Вторая и настоящая жена – в том как раз доме на синем и теплом море. На Родину ее, вопреки старому анекдоту, не рвет. Дочь от первого брака ведет забугорный отцовский девелоперский бизнес, на Родине тоже бывает нечасто.

В родной Стране, считал Пастух, очень любят все сущее раскладывать по полочкам. Власти так удобнее. Бизнес тоже имеет свои полочки. Есть крупный бизнес, есть средний и есть малый. На какую бизнес-полочку поместить фигуранта? До крупного не дотянул, малый перерос, а средний…

Пастух как-то познакомился с одним бизнесменом, успешным и остроумным мужиком, который оставил Пастуху визитную карточку. На ней мужик был означен в двух ипостасях: как председатель совета директоров собственной огромной транснациональной корпорации и каким-то большим вождем в общественной организации, объединившей как раз малый бизнес.

Когда Пастух, размякший от выпитого, спросил мужика, почему такое несоответствие, мужик успокоил:

– Никакого несоответствия! Смотря как, что и откуда считать. У меня ж при корпорации этих малых живопырок – хоть жопой ешь. И все – мои, пусть и косвенно. Так что я по жизни – большой начальник всего малого…

Универсальная, отметил тогда Пастух, формулировка. На все случаи жизни. И заморачиваться не надо.

Но, возвращаясь к новому фигуранту, хотелось бы понять: за что все же бедолага приговорен? За то, что не дорос до олигарха, или за то, что перерос лавочника? Но в списке Наставника, а значит, Пастуха и его подельников, по идее, должны иметь место лишь те, кто наживал миллиардные черные состояния, внаглую обворовывая Государство. Родину! Народ! Или: кто своими действиями или бездействием принес Родине серьезный ущерб. Так он знал, Пастух. Точно! Таковы правила Большой Игры, ведомой Наставником. И до нынешней… как бы помягче… до нынешней, скажем так, сессии все было абсолютно логично и по правилам.