Юноша содрогнулся.

— Никогда не пытайся сделать такое, слышишь! Если бы ты умерла, я бы тоже не встретил следующий день!

Тамит вышел к воде. Он решил попросить у кого-нибудь из крестьян лодку и, как только Тие станет немного легче, отправиться в путь. Он и верил и не верил в успех задуманного. Их бегство напоминало детскую игру. Но в детстве рано или поздно игре приходил конец, и они становились теми, кем были на самом деле: дочерью писца и жителем болот, бедняком, изгоем.

Нил переливался всеми оттенками голубого цвета. В небе кружили многочисленные птицы и проплывали огромные белые облака, на вид такие мягкие и пушистые, что на них хотелось лечь и безмятежно смотреть вниз, на суетливую землю. Тамит смежил веки. Сквозь ресницы мир выглядел сине-зеленым, а еще золотым. Юноше казалось, что это цвет счастья.

Когда он вновь открыл глаза, ощущение счастья растаяло, потому что к берегу приближалось быстроходное судно. На нем было два рулевых весла, большой парус и не менее двадцати гребцов. На носу стоял надсмотрщик с хлыстом в руках, рядом с ним — незнакомый Тамиту мужчина, знатный и богатый на вид, и отец Тии, писец Анхор.

Очевидно, они приставали к берегу везде, где только можно было пристать, и расспрашивали жителей окрестных деревень о двух беглецах.

Юноша бросился назад. Тия лежала в хижине. Увидев Тамита, она протянула к нему руки, и в ее жесте было столько наивности, доверия и нежности, что у него сжалось сердце. Они были нужны один другому не только потому, что любили друг друга, а еще потому, что только вместе, вдвоем обретали силы для противостояния чужому и враждебному миру.

Тамит напрасно умолял крестьян не выдавать его и Тию, просил людей, которые привыкли падать на землю перед каждым, кто показывал им палку.

На сей раз никто не стал церемониться с юношей. Девушку вырвали из рук Тамита, а его самого свалили с ног мощными, безжалостными ударами, поставили на колени и заставили согнуть спину и плечи.

Юноша оторвал взгляд от пыли и посмотрел в лица своих мучителей.

Губы Анхора были крепко сжаты, в глазах затаилось отчаяние. Писец был сломлен пережитым унижением и выглядел постаревшим лет на десять. Второй мужчина, муж Тии, держался иначе: спокойно, не без легкой насмешки. Он разглядывал Тамита с явным интересом. Судя по всему, архитектор Мериб ожидал увидеть перед собой другого человека.

— Ты знаешь, что я могу сделать с тобой за то, что ты похитил мою жену? — холодно произнес он. — Отдать приказ убить тебя без суда!

— Прошу вас, отпустите Тамита! — воскликнула Тия, которую Анхор крепко держал за руку.

— Чтобы он вновь попытался тебя украсть?

— Нет, — прошептала девушка, — он не станет этого делать.

Красноречивый взгляд юноши послужил достойным возражением. Мериб поморщился и сказал:

— Я не злой. Но злопамятный. И я умею обижаться. Ты клялась быть моей и в тот же день изменила своей клятве. Отныне я не могу тебе доверять.

— Я обещаю быть хорошей женой, — промолвила Тия, глотая слезы. — Только не лишай его жизни!

— Тия! — негодующе вскричал юноша. Во взоре его золотистых глаз сверкнула боль.

Мериб улыбнулся, но Тие не понравилось выражение его лица.

— Боги жестоки. Истинное великодушие способны проявлять только люди. Я хочу, чтобы ты осознала, насколько я милосерден, потому я отпущу твоего дружка. Однако если ты нарушишь свое обещание, я достану этого парня из-под земли и убью, — веско произнес он.

Архитектор кивнул слугам. Они швырнули Тамита в пыль. Юноша поднялся и бросился к Тие. Его лицо исказилось, глаза сверкали.

Тамита ударили палкой. Девушка громко вскрикнула, у нее вырвался вопль:

— Пожалуйста, уходи!

— Убирайся! — прошипел Мериб. — Иначе я передумаю!

Тия взглянула на мужа. С его лица слетела маска невозмутимости, он выглядел уязвленным и злым.

Тамит остался стоять на дороге, опустив руки и сжав кулаки. Совсем недавно его лицо было радостным, открытым. Теперь его лик напоминал Тие папирус, с которого стерли волшебные письмена. Ей не хотелось запоминать юношу таким, и потому, оглянувшись в последний раз, она постаралась улыбнуться. Губы Тамита дрогнули, но он не сумел ответить на ее улыбку.

Улучив минуту, когда они шли к кораблю, Анхор шепнул Мерибу:

— Мальчишку нельзя оставлять на свободе!

— Знаю, — тихо отозвался архитектор. — Не беспокойся, я найду достойное применение его молодости и силе.

Они вернулись в Эффе, чтобы взять одежду и вещи Тии, и вскоре девушку, словно пленницу, повели на корабль.

Прощание с родными было холодным и спокойным — без объятий, напутствий и слез. Мать не проявляла никаких эмоций, а отец лишь сокрушенно качал головой. Девушке казалось, что Анхор и Небет не чают от нее избавиться. Эте не пришла провожать подругу. Очевидно, ее отец не желал, чтобы дочь общалась с той, что посмела ослушаться родителей и сбежать от мужа.

Когда Тия шла на берег, туда, где повстречалась с Тамитом, каждый шаг отдавался сердечной болью. Девушка понимала, что отныне больше всего на свете будет нуждаться в прикосновении дружеской руки. Однако теперь ее ладонь, безжизненная, вялая, точно выброшенная на берег рыба, лежала в руке архитектора Мериба.

Полный незабываемых запахов ветер мчался вслед кораблю, овевал лицо девушки, шевелил волосы, будто желая приласкать и утешить. Когда судно отошло от берега и фигурки родителей и младших братьев стали уменьшаться в размерах, Тие захотелось закричать и прыгнуть за борт, но она не сдвинулась с места и молчала.

Постепенно деревянная скамья, на которой сидела Тия, сделалась нестерпимо горячей. Девушка задыхалась не столько от привычной для этого времени года жары, сколько от волнения и страха за свое будущее. Тия была рада, что еще в начале плавания Мериб отошел к кормчему и не возвращался. От нечего делать девушка принялась наблюдать за гребцами, чьи обнаженные, загорелые до черноты спины лоснились от пота, чья жизнь, казалось, состояла из сводящих с ума однообразных движений. Сильно ли они страдают? Возможно, их тела закалились и стали твердыми как железо, а сердца окаменели?

Она поела фруктов и хлеба, выпила чашку пива. Есть не хотелось, но Тия понимала, что ей понадобятся силы. Она видела густые пальмовые рощи, многочисленные зеленые островки и животных, пришедших на водопой, а также гиппопотамов, бесстрашно погружавшихся в бурлящие воды реки, и множество крокодилов, которые лежали на горячей илистой отмели, тесно прижавшись друг к другу.

Девушка тайком развернула тряпку, в которую было завернуто украшение, и вгляделась в пектораль. Рассказ Тамита заставил ее посмотреть на него по-новому. Что означали изящные фигурки и таинственные знаки? Она постарается это узнать, когда приедет в Фивы!