В доме необычайно прохладно. Стены этих особняков так толсты, что солнце не в силах прогреть.

– Вот это, называется, люди умеют жить! – сказал юнкер князь Урусов, отдавая слуге-китайчонку пропитанную потом фуражку.

– Здесь, господа, вы не в плену, а в гостях у дружественного вам и вполне нейтрального американца. Чувствуйте себя как дома! Все услуги в вашем распоряжении. Прошу вас... Бойз![36] Харри, Том! – крикнул хозяин двоих китайчат.

– Прежде всего, – сказал Сайлес, когда его гости вымылись, привели себя в порядок, надели доставленные слугами из магазина «тропическое» белье из коттона, отглаженные брюки и мундиры и до блеска начищенную обувь, – я очень рад видеть вас... после... после...

– После капитального ремонта! – подсказал Алексей, чувствуя свежесть тела, прохладу и приятно мокрые волосы.

– Да. Да.

– Ванна и душ! – восторгался юнкер князь Урусов.

– Да это просто. Это у нас есть. Только нет воды!

Воды пресной нет, очень дорогая.

– Где же вы берете ее?

– Это целая история! Возим воду по воде, на кораблях, и бочками – китайские водовозы... ловим воду в воздухе...

Сайлес рад. Но это еще не все.

– После плена, после Сибири, Японии и всей этой нищеты, в которой вы жили так долго, вашим усталым мозгам нужен такой же капитальный ремонт! Прямо и откровенно! Каковы, господа, ваши денежные дела? Сколько я мог бы предложить вам взаймы? Ваше положение очевидно для меня, и пусть это вас не беспокоит. С деньгами в этом городе вы будете гораздо независимей, чем без денег.

– Мистер Сайлес, – сказал Николай Шиллинг, – мы сердечно благодарим вас. Но мы не можем воспользоваться вашим предложением.

– Что такое, почему?

– У нас есть деньги. Plenty![37]

– Plenty? – вскинул руки и захохотал Сайлес.

– Адмирал перед уходом из Японии выплатил жалованье офицерам и всему экипажу за год вперед.

– Ах, вот как!

– Нам, как вы сами знаете, тратить негде было! – добавил Сибирцев.

И в самом деле деньги имелись и у офицеров, и у матросов. Адмирал, уходя из Японии, оставил лейтенанту Пушкину деньги для найма судна, чтобы оплатить фрахт. Но всех денег сразу шкиперу Тауло не отдали, как договорено было. Перед началом досмотра в открытом море, когда на «Грету» были наведены пушки английского парохода и к ней шел катер, все деньги поделили.

Сайлес предложил ради экономии квартировать у него, пока семья отсутствует.

– Благодарим, – был ответ. – Невозможно.

– Тогда чем же я могу вам помочь? Зачем вам жить на пароходе, где вы считаетесь пленными?

– А нам разрешат жить на берегу?

– Безусловно!

– В таком случае, можно ли снять комнату в доступном отеле? – спросил Шиллинг. – Для этого у нас достаточно средств.

– Да, конечно! О чем может быть речь!

Сайлес обещал послать в отель и сказал, как, по его мнению, следует поступить.

– Что же может быть со шкипером «Греты»? – спросил Алексей.

– Если послушать здешних ораторов, вина Тауло одна: он с вас много взял! И это ему сильно повредило. В Гонконге об этом знают, и ему грозят неприятности. А вам – не удивляйтесь, – вам здесь, в гнезде ваших недругов, многие симпатизируют... Прежде всего мы – американцы! Но не только мы! Это, знаете, богатый и разнохарактерный город. Тут свои интриги, личности... Вам будут рады, все же вы люди авантюры и приключений, каких Гонконг считает своими. Я первый это угадал своим спекулятивным нюхом! Жаль, что мне надо срочно ехать в Кантон. Но не беда, кое-что я успею сделать для вас до отъезда.

– В Кантон?

– О, да! В Кантон!

– Мы долго были совершенно ото всего оторваны и ничего не знаем, что и где делается.

– У меня для вас, господа, найдутся новости.

– О Севастополе? – спросил Николай.

Сайлес поморщился. Крым слишком далек от Гонконга. Что там, в Крыму? Зачем там сцепились – никому не известно! Может быть, также чья-то спекуляция! Но он вполне понимает их тревогу. Он умел мгновенно входить в чужие интересы.

– В Севастополе все по-прежнему. Там не прекращается холера и даже чума! Есть случаи в Константинополе и Скутари. Вы знаете, умер от чумы сам английский командующий лорд Раглан, а французский командующий заболел холерой. Если умирают командующие, то можно себе представить, что уж солдаты их мрут как мухи.

«У нас тылы на севере, – подумал Сибирцев, – где чище и прохладней, а у них – в Турции, там эпидемии никогда не прекращаются».

– Лондонские газеты полны сообщений из госпиталей, словно в Крыму идет война не на полях сражений, а с болезнями. Англичане шлют в Крым англо-германский, англо-сардинский, англо-итальянский, англо-бенгальский полки! Это только называется «англо»! А на самом деле там они лишь офицеры и то не все!

Сайлес повел гостей в библиотеку.

– Читайте газеты, господа. У меня библиотека на китайский лад, немного книг, но так называется, а в самом деле – комната приемов... Здесь все американские газеты, также «Таймс» и «Лондонские Иллюстрированные Новости». Две газеты издаются в Гонконге, грызутся между собой. Между ними идет война с ожесточением, как в Крыму. Печатают довольно свежие новости. Почта из Лондона приходит за две недели.

Сайлес показал снимок в английском журнале: «Долина смерти под Балаклавой». Удивительно, каких успехов достигли они в фотографировании. Техника воспроизводства снимка поразительная. Дагерротип остался далеко позади, это дело прошлого. Долина среди голых гор вся засыпана ядрами, как бывает берег в очень крупной гальке. Здесь многие месяцы стояли английские войска под огнем русской артиллерии. Долина пустынна. Где же их войска? Куда ушли? Вперед? Или отступили? Нет, конечно, заняли эту долину и ушли вперед.

– Все хорошо, господа! Живите здесь и делайте что хотите! Говорите что хотите, ругайте кого и как хотите, кроме королевы! Мой дом будет всегда открыт для вас. Милости прошу к столу, господа!.. Кроме королевы, можно ругать всех!

– А что же грозит мистеру Тауло? – повторил свой вопрос Сибирцев. – Тюрьма? Штраф?

– Только не тюрьма! Здесь это все не так! И вообще все дело с «Гретой» в Гонконге выглядит совсем не так, как это было бы где-нибудь в Европе.

Что это значит? Однако не стоит проявлять преждевременное любопытство. Сам Тауло, конечно, препорядочный прохвост.

Сайлес сказал, что живет сейчас как холостяк. Жена уехала в Штаты, а потом к младшей дочери в Гамбург, старшая дочь с зятем в Нью-Йорке, дома все соберутся к будущей зиме. «Есть ли здесь зима? Есть и нет? Есть декабрь и январь. Зима? Мы так называем. Но не такая, как в Австралии!»