Гусеница на ветке бука

Как и раньше, я снова принес часть гусениц домой. Все они пережили заморозку и выглядели здоровыми, когда в мае я вынул их из морозильной камеры. Я снова предложил личинкам листву клена и хвою пихты (внимательно проверив, чтобы не было приблудных паучков). Но все гусеницы отказались от еды, кроме одинокой личинки (очень тонкой и темной), которая стала питаться пихтой. 22 июня она превратилась в куколку. К сожалению, я снова допустил ошибку. Я оставил ее на подоконнике в маленькой банке, и куколка утонула в конденсате, который оседал на стеклянных стенках. Конечно же я очень расстроился, когда чуть не получил бабочку, а затем потерял ее.

Все ближе подходя к определению вида (как я надеялся), я сделал еще одну попытку на следующий год. Из нескольких личинок, которых я снова собрал на сахарных кленах, но кормил пихтой, я вырастил взрослых особей. Получились бабочки с красивыми серыми крапинками и разными рисунками нежно-коричневого и кремового цвета, которых Фергюсон определил как хорошо известную морфу бабочек с одним пятном – Hypagyrtis unipunctata. В литературе сообщают, что их питание чрезвычайно разнообразно: это в том числе ольха, ива, береза, дуб и бальзамическая пихта. В своей книге «Восточные бабочки» (Eastern Moths) Чарльз Ковэлл описывает эту морфу как «ведущую очень разнообразный образ жизни в половом, географическом и сезонном плане». Ранее было неизвестно, где зимуют ее личинки.

Морфа бабочки, выведенная из зимних гусениц

Определить вид гусениц было трудно. Систематики из нас вышли неважные, – как показал проведенный мной экзамен, это касалось даже определения растений. Но корольки, похоже, поняли то, чему я, в целом несколько менее успешно, пытался научить студентов. Умная ли это птица? По абсолютному размеру мозг крошечного королька не может быть большим. Но относительно веса тела этот орган у него весьма массивен. Он составляет целых 6,8 % от веса тела птицы (тогда как у человека это около 1,9 %). Таким образом, хотя общая масса мозга у королька в абсолютном значении не слишком велика, с учетом размеров животного в его организме нейронам отведено огромное место.

Мозг – очень затратный орган в плане метаболизма, а корольки зимой живут на пределе энергетических возможностей, и запаса энергии у них нет. У человека на 1,9 % тканей, которые по массе занимает мозг, по мнению ученых, уходит 20 % потребляемой энергии. Идет большая дискуссия о том, что могло послужить энергетической основой для развития такого большого мозга у людей и почему он у нас появился.

В процентном отношении мозг королька может потреблять в три раза больше энергии, чем у человека, и теперь мы знаем ответ на вопрос о ее источнике: это гусеницы. Черепахи достигли успеха, снизив потребление энергии мозгом до минимума – их мозг выглядит как едва увеличенный выступ нервного ствола, – благодаря чему они могут до года жить без пищи. В общем и целом, скорее всего, мы никогда не узнаем, почему у королька такой большой мозг. Но можно быть уверенными, что если мозг не создает в энергетическом балансе проблем, то он позволяет их решать. Мы не знаем, как корольки выбирают свой зимний рацион, что еще они едят и, соответственно, насколько гибкими могут быть. Однако, выяснив, что зимой они питаются гусеницами бабочек, все мы, участники исследования, не просто получили удовлетворение от результата, но и нашли одно из звеньев в цепи выживания золотоголового королька. Если хотите позаботиться о корольках, позаботьтесь о бабочках.

Представления о гибернации у птиц начали развиваться с поверья, что ласточки, снующие над водоемами осенью, проводят зиму в иле подо льдом. Когда стало известно о межконтинентальной миграции, явлении гораздо более впечатляющем, эта первая идея показалась настолько смешной, что любое упоминание о птицах «в спячке» стали автоматически считать безумием. И все же в конце концов птицы в оцепенении были обнаружены, причем находили их очень уважаемые наблюдатели, в том числе нобелевский лауреат Конрад Лоренц. В середине октября 1902 года Уолдо Ли Макати нашел в Индиане оцепенелого, казалось, почти мертвого дымчатого иглохвоста – обычно представители этого вида мигрируют. В теплом помещении птица быстро пришла в себя, о чем орнитолог написал: «Этот случай побудил меня заинтересоваться оцепенением у птиц и собирать сообщения на данную тему». Позже он обобщил такие свидетельства. Среди них были рассказы о стрижах и других «ласточках», которых находили в оцепенении в пустых древесных стволах, дымоходах, расщелинах и трещинах в скалах зимой, когда большая часть популяции уже исчезла. В основном сообщения выглядят достоверно, если не считать того, что некоторые «ласточки» могли быть стрижами (в те времена их названия часто смешивали). Однако ни в одном случае не была установлена длительность оцепенения, что позволило бы понять, насколько оправданно называть это состояние гибернацией, – если не считать одной проведенной 55 лет назад в Северной Америке серии наблюдений за американским белогорлым козодоем, птицей, которую мне приходилось встречать только в литературе.

Белогорлый козодой в оцепенении (рисунок выполнен по фотографии Эдмунда Йегера)

«Птицы Америки» (The Birds of America, издание 1917 года) – большая красивая книга под редакцией нескольких человек, где иллюстрациями служат наброски, фотографии и 106 изображений на полную страницу руки Луиса Агассиза Фуэртеса, художника, чьи прекрасные реалистичные изображения птиц, как мне кажется, намного превзошли работы его знаменитого предшественника Джона Джеймса Одюбона. В 11 лет я получил это издание на Рождество от соседки, Мэри Гилмор, которая и представить не могла, какую радость мне доставила. Я считаю, что это лучшая из всех вышедших книг об американских птицах, и вот что ее главный редактор, Томас Гилберт Пирсон, пишет о белогорлом козодое (Phalaenoptilus nuttallii, западном родственнике жалобного козодоя, которого мне тогда случалось слышать в Мэне): «Впервые я услышал крик белогорлого козодоя в диком каньоне в горах Нью-Мехико. Мы с археологом Чарльзом Люмисом стояли лагерем в давно уже затихшем навсегда селении горных индейцев, высоко в населенных призраками туфовых скалах возле развалин Чуон-йи. Была беззвучная летняя ночь, ярко блестела луна. Пейзаж производил самое сильное впечатление, а когда с той стороны каньона по воздуху внезапно пронесся крик “пуу-уилл, пуу-уилл”[30], показалось, что это заговорили духи». Далее Пирсон сообщает, что белогорлый козодой – птица длиной около 18 сантиметров, ведет строго ночной образ жизни и, как и другие козодои (Caprimulgidae), охотится только на летающих насекомых. Из этого он вполне логично заключает, что «эти птицы с наступлением зимы перемещаются на юг».