Лайон поцеловал ее вновь, в ответ она обняла его теплое, уже возбудившееся тело. И время словно опять остановило для нее свое течение.

– О Боже… как мне хорошо…

– И мне, дорогая, – прошептал Лайон.

– Как только ты можешь… Так скоро… После того, как… Ох…

– Вот тебе и «ох», миссис Кинг.

У Коры вырвался грудной, чувственный смешок.

– Вероятно, в этом и есть преимущество замужества с молодым человеком.

– Молодым человеком?

– Разве ты не прочел наше свидетельство о браке? Я на два года старше тебя.

Лайон хмыкнул.

– В следующую пятницу у меня будет день рождения, так что хотя бы на некоторое время разница лет уменьшится. Кроме того, мне нравятся женщины старше меня.

– Неужели?

– Конечно. Чтобы доставить старушке удовольствие, нужно совсем немного. Вот, например…

Он начал покрывать поцелуями ее тело, медленно опускаясь вниз. Потом, переместившись наверх, вновь не торопясь вошел в нее. И Кора вновь потеряла интерес ко всему, кроме него и его близости…

* * *

Лайона разбудили первые лучи солнца… и возня мышей на кухне. Такова, во всяком случае, была его первая мысль. Потом он улыбнулся: мыши, конечно, в доме завестись могли, но вряд ли они станут жарить себе бекон, а тем более – включать радиоприемник, да еще подпевать доносящемуся до него голосу певца.

Натянув джинсы, Лайон босиком прошел к кухне и остановился в дверях. Стоя у стола спиной к нему, Кора раскладывала по тарелкам бекон со сковородки. Ухмыльнувшись, он засунул руки в карманы и прислонился к косяку. Так, значит, его жена имеет склонность к домашнему хозяйству. Что ж, приятно узнать.

Обернувшись, Кора увидела его и вскрикнула от неожиданности.

– Извини, – торопливо сказал Лайон, – я не хотел пугать тебя. – Невольно рассмеявшись выражению лица жены, он подошел поближе и, приподняв за подбородок ее лицо, поцеловал в губы. – Доброе утро, дорогая.

– Доброе, – отозвалась Кора. – Завтрак почти готов!

Подойдя к столу, он взял с тарелки кусок бекона.

– Мм. Поджаристый, как я люблю. А это что, оладьи?

– Да, – подтвердила она, – надеюсь, ты любишь оладьи?

– Покажите мне члена семьи Кинг, не любящего оладьи, и я скажу, что это самозванец.

Кора невольно улыбнулась.

– И сколько вас там всего? Я имею в виду Кингов?

– Подожди, дай сообразить. Во-первых, старик Джекобу наш отец. Потом Хескет и Остин, мои братья. И Глэдис, наша сводная сестра, хотя по крови она не Кинг… – Он помолчал, потом добавил заметно потеплевшим голосом: – Они тебе все понравятся, дорогая, даже старик. А ты понравишься им.

– Надеюсь, – сказала она с нервным смешком. – А ты уже сказал им? О нас?

– Нет. Еще нет. У моих братьев сейчас свои личные проблемы. Кроме того, все произошло так быстро… – Лайон, которому не слишком хотелось вспоминать о неприятных обстоятельствах их женитьбы, потянулся еще за одним ломтиком бекона. – А ты? Сообщила кому-нибудь?

– Нет, – ответила Кора так тихо, что ему пришлось напрячь слух. – У меня только мать и сестра. И я не слишком близка с ними.

– Ясно, – отозвался Лайон, ожидая продолжения, но оно не последовало. Он попытался представить себя не чувствующим никакой близости с Хескетом или Остином, но это казалось невозможным. – И где они живут?

– Далеко отсюда, – ответила она, раскладывая оладьи по тарелкам. – Мать живет с третьим мужем. А может, они даже не зарегистрированы, я в этом не уверена. Знаю только, что он обращается с ней, как с последней швалью. Моя сестра тоже замужем. – Она подняла на него взгляд, в котором сверкал вызов. – И ее муж ведет себя точно так же.

– Послушай, – неуверенно начал Лайон. – Кора, дорогая…

– Все готово. – Кора поставила тарелки на стол. – Давай поедим, мы и так уж припозднились с завтраком.

Взяв Кору в объятия, Лайон почувствовал, как содрогается ее тело: а по его неподатливости понял, что ей хочется вырваться. Но позволить это, конечно, нельзя, слишком очевидна ее боль. Вместо этого он начал успокаивать ее осторожными ласкательными движениями рук и не останавливался, пока наконец она не обняла его в ответ и не уткнулась лицом ему в грудь.

– Извини меня, – шепнула Кора.

– Тебе не в чем извиняться, – возразил он, целуя ее в макушку. – Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь?

Она не рассказывала об этом никогда и никому, хотя и не стыдилась своей матери… ну может быть, чуть-чуть. Но если рассказать о себе Лайону, объяснить, как упорно пришлось ей трудиться, чтобы не повторить жизнь матери, он, возможно, поймет…

– Дорогая?

Взглянув на мужа, Кора почему-то подумала: а испытывала ли когда-нибудь подобные чувства ее мать? Каким бы невероятным это ни казалось, но, наверное, мать в свое время любила отца, как она Лайона, доверяла ему до такой же степени, до какой ей тоже хочется довериться.

Любовь и доверие. Вот составляющие нормального человеческого брака… Кора вновь содрогнулась, и Лайон покрепче прижал ее к себе.

– Дорогая, послушай меня.

Она подняла голову. Выражение его лица было таким серьезным, что ей стало почти страшно того, что он собирается ей сказать.

– Моя жизнь в родительском доме тоже не была безоблачной. Но, может быть, именно поэтому мы с тобой и сумеем стать для нашего сына совсем не тем, чем были для нас наши отцы и матери. И друг для друга тоже, дорогая.

Кора лишь покачала головой. Ей хотелось сказать, что лучше не давать обещаний, которые до боли легко нарушить, но, прежде чем она успела это сделать, он уже поцеловал ее.

– Завтрак может подождать, – мягко сказал Лайон. – Пойдем со мной, Кора. Дай мне показать тебе, как лучше всего встретить первое утро нашей совместной жизни.

Утро совместной жизни. Эти слова отозвались в ушах Коры чудесной музыкой.

– И как же? – лукаво спросила она.

Еще раз поцеловав, он без слов повлек ее в спальню.

* * *

Уик-энд прошел до обидного быстро, но и последующая неделя была просто чудесной. К пятнице Лайон чувствовал себя так, будто женат уже целую вечность, и эта мысль то и дело вызывала у него невольную улыбку.

Лайон Кинг, муж и отец. Да кто этому поверит? – думал Лайон, подписывая стопку писем, принесенных Бетси несколько минут тому назад. И все-таки я счастлив. Да и как не быть счастливым человеку, у которого великолепная жена и сын, из которого непременно вырастет либо великий архитектор, либо всемирно известный ученый, либо, на худой конец, кинозвезда.