Аларон заметил, что при упоминании имени его матери губернатор Вульт подался вперед. Возможно, он знал ее. Или тетушку Елену.

– Готовы, Мерсер? – спросил Гавий.

В горле у Аларона пересохло. Он едва выдерживал взгляды собравшихся. Все эти глаза… Юноша сглотнул.

– Да, ректор.

– Хорошо. В таком случае, когда будете готовы, начните с перечисления завоеваний римонцев.

Глубоко вдохнув, Аларон заговорил. Поначалу он чувствовал себя весьма неуютно, однако постепенно обрел уверенность. Он рассказывал о Римонской Империи, о распространении веры в Кора в Сидии. Со знанием темы говорил о Мосте и Первом священном походе. Правда, немного запутался, описывая Второй поход, однако эта погрешность не испортила общей картины.

Когда экзамен закончился, Аларон был готов огорчиться, но, услышав тихие аплодисменты, воспрянул духом. У него получилось. Выйдя из зала, он увидел Рамона, который буквально трясся. Аларон успел лишь поднять большие пальцы вверх и сказать: «Буона фортуна, Рамон!»

Похоже, начал он неплохо.

Во втордень сдавали исчисление. Этот предмет был для Аларона сущим кошмаром. Они весь день решали формулы в виде письменных тестов. Малеворн вел себя уверенно, а вот остальные, даже Доробон, нервничали. Аларон чувствовал, что сдал экзамен сносно – однако не более того. Когда они вышли из аудитории, Сета Кориона вырвало. Смотреть, как его тошнит, стало своеобразным ритуалом первой недели экзаменов. Поначалу это выглядело отталкивающе, затем – смешно, а под конец Аларон понял, что ему жаль злосчастного генеральского сына.

На средницу был назначен экзамен по рондийскому. Юноша почувствовал облегчение. «Бедный Рамон! – думал он. – Для меня это, по крайней мере, родной язык». Сам экзамен большей частью представлял собой чтение наизусть древних поэм. По мнению Аларона, это было пустой тратой времени. Он лишь опасался, что подобные мысли отражались у него на лице.

В четверий была теология. К тому моменту, когда Аларон вышел из полутемного помещения, где сидел, ерзая, перед людьми, чьи лица мог едва разглядеть, он успел по-настоящему возненавидеть Фирелла. Тот, похоже, пребывал в решимости доказать, что Аларон – еретик, и испепелить его на месте. Худший день с начала недели. Однако Аларон быстро выбросил мысли о нем из головы. Завтра была пяденица – день сдачи дипломных работ. День, когда решалось все – во всяком случае, так им говорили.

Аудитория была набита битком. Лица окружали Аларона со всех сторон: губернатор Белоний Вульт, вновь пришедший, чтобы взглянуть на студентов; Джерис Мюрен, герой Норосского мятежа, ставший теперь капитаном нороштейнской стражи; представители всех видов вооруженных сил – офицеры регулярной армии, командиры воздушных кораблей и даже вербовщики из Вольсай и Киркегарде. Множество священнослужителей вилось вокруг епископа Посоха, которому экзамены уже явно надоели. Одетых в серые мантии ученых из Арканума было еще больше. На всех лицах читалась скука – Аларон, как-никак, был уже шестым выступавшим. Он нервно сглотнул. Не думай о собравшихся. Сегодняшний день не хуже, чем все остальные. Ты сможешь…

Подняв взгляд, Гавий нахмурился, а затем обратился к аудитории.

– Соискатель Аларон Мерсер, – объявил он, повторив родословную Аларона для тех, кто не присутствовал на предыдущих экзаменах. – Мастер Мерсер. У вас один час, половина которого будет отведена для вопросов. Можете начинать.

Поклонившись и разложив свои записи, Аларон заговорил. Постепенно его концентрация возросла, и юноша позабыл как о собравшихся, так и о собственном чувстве неловкости.

– «Скрытые причины Норосского мятежа». – Он заметил, что название его дипломной работы вызвало некоторый интерес. Хорошо! Сложив руки, Аларон поднял облако заряженной светом пыли, которое собирался пустить перед собой волной на уровне пояса. Знакомая гностическая техника. – В историографиях принято утверждать, что причиной Норосского мятежа стало сочетание чрезмерных имперских налогов, плохих урожаев и недовольства в рядах армии. Однако я намерен продемонстрировать, что у Мятежа была и четвертая подоплека, важность которой невозможно – повторюсь, невозможно – переоценить.

Он позволил себе обвести взглядом аудиторию и моргнул. Собравшиеся маги пристально всматривались в юношу и сосредоточенно слушали его. Аларон полностью завладел их вниманием. Даже губернатор и епископ не могли скрыть своей заинтересованности, чего Аларон никак не ожидал. От скуки не осталось и следа.

– Прежде чем назвать скрытую причину Мятежа, я хотел бы остановиться на подоплеках, которые обычно принято считать таковыми. Да, налоги были подняты, но вот это показывает, – он продемонстрировал налоговые отчеты с помощью техники визуального исчисления, известной как графирование, – что их рост не был запредельным и доходы от торговли, а также добыча, привезенная из Первого священного похода, полностью их перекрывали. В действительности экономика Нороса чувствовала себя после похода лучше, чем до него. Косвенно это можно понять из рассказов горожан и чиновников.

Юноша рискнул вновь посмотреть на аудиторию и был поражен хмурыми, задумчивыми взглядами. Губернатор поглаживал свою бороду, а капитан стражи Мюрен кусал губу. По крайней мере, они слушают…

– Второй причиной принято называть урожаи. Однако запасы зерна никогда не истощались и использовались для того, чтобы облегчить положение мелких фермеров. – Он вновь гностически визуализировал свои источники, развивая тему. – В-третьих, люди утверждают, что норосские легионы воротились из похода в состоянии бунта. Однако многие офицеры вернулись из него богачами. Публично они все высказывались против подушного налога, но в действительности хотели мирного решения. В мемуарах, опубликованных после Мятежа, и генерал Роблер, и губернатор Вульт цитировали свои направленные против Мятежа речи, произнесенные в 907, 908 и начале 909. – Аларон взглянул на губернатора, готовый, при необходимости, продемонстрировать точные тексты, но тот задумчиво кивнул. – На самом деле военное командование все еще было против Мятежа в феврó, однако затем стало его догматично поддерживать – еще до того, как подушный налог был введен в мартруа. В мемуарах губернатора Вульта говорится, что «общественное мнение необъяснимо, однако неумолимо склонилось в пользу восстания в феврó 909».

Он раскинул руки.

– Быть может, имели место некие тайные намерения и незаметное наращивание сил, хотя, на мой взгляд, это может означать и то, что в феврó 909 многие генералы негласно изменили свое мнение. Именно это изменение мнения я и хочу изучить.

Теперь собравшиеся ловили каждое его слово. Капитан Мюрен выглядел так, словно хотел что-то сказать. На лице наклонившегося вперед Вульта играла едва заметная улыбка. По телу Аларона прокатилась волна удовольствия.

– Сейчас я бы хотел обратить ваше внимание на четыре факта, которые обычно принято игнорировать и которые раньше никто не связывал воедино. – Юноша сотворил полностью объемное изображение трех мраморных бюстов и заставил их вращаться. Он долго практиковался и теперь был доволен тем, как хорошо у него все получилось. – Эти трое были знакомы каждому норосцу с детства; мы молились, испрашивая их благословения. Их статуи стояли везде, а лица были изображены в каждом катехизисе. Эти три каноника – люди, что должны быть причислены к лику святых, – были единственными канониками, рожденными в Норосе. Фульхий, Кепланн и Рейтер. Все трое были Вознесшимися, которым император даровал амброзию за их службу и добродетель. До начала Мятежа все трое жили в Палласе как герои империи. Однако к концу Норосского мятежа их статуи, все до единой, были разрушены, а катехизисы с их изображениями – конфискованы, после чего никто их больше никогда не видел. Нам говорили, что они умерли от старости в годы Мятежа. Церковь объявила норосские катехизисы устаревшими и изъяла их, огласив также, что в наказание за Мятеж изображения этих трех каноников больше демонстрироваться не будут. Подобное объяснение звучит настолько странно, что в него трудно поверить. Как три норосских Вознесшихся могли умереть один за другим в течение года, если Вознесшиеся способны жить веками? И почему любое упоминание о них стерли?