– Неужели без суда и следствия? – со страхом в голосе переспросил Торвальд.

– Совершенно точно – все ворье к стенке. По законам военного времени.

За разговорами не заметили, как оказались на улице Ореховой. Подкатив к дому за номером пять, они увидели приличную толпу народа, собравшуюся вокруг небольшой бревенчатой избушки, утопающей в пышной зелени плодовых деревьев и кустарников. Местные жители стояли вдоль невысокого забора, сколоченного из штакетника, лузгали семечки, о чем-то судачили. У ведущей внутрь двора калитки стоял нижний полицейский чин и внимательно следил за тем, чтобы никто из посторонних не проник на охраняемую территорию.

Отпустив таксомотор, Зенон подхватил свой чемоданчик и направился прямиком к бдительному стражу.

– Поручик Зенон Мэйлори, – представился он.

– Рядовой Шило, – назвался совсем еще молоденький парнишка. – Проходите, господин поручик, фельдфебель Круг поджидает вас в саду за домом.

Юноша довольно быстро отыскал околоточного надзирателя. Это был весьма тучный мужчина, сильно страдающий от жары. Даже сидя на скамейке в тени раскидистой груши, он истекал потом, отчего непрерывно вытирал носовым платком лысую голову, лицо и могучую шею. Платок хоть и был размером с небольшую скатерку, но очень быстро пропитывался влагой насквозь, и фельдфебелю каждый раз приходилось его отжимать.

– Уф, духотища-то, господин поручик! – страдальчески возведя свои маленькие поросячьи глазки к небу, воскликнул полицейский. – А тут еще эта покойница. Угораздило же бабу порешить себя в эдакое пекло! Да что с них взять – баба, она и есть баба, чем думает, непонятно...

– Фельдфебель, – прервал душевные стенания околоточного Зенон, – а теперь в сжатой форме поведайте, что у вас здесь случилось?

По словам околоточного, около часа назад к нему прибежала соседка Лары Смола, вдовы Яника Смола – местного дебошира и пьяницы, скончавшегося пару лет назад от точного удара в сердце охотничьим ножом, полученного им в кабаке от одного залетного искателя приключений. Глупая баба с самого порога заорала, что не далее как четверть часа назад обнаружила Лару в ее собственной спальне с перерезанным горлом. На вопрос полицейского о том, что она делала в доме покойной, соседка вполне внятно ответила, что зашла попросить немного растительного маслица, мол, в лавку по такой жаре бежать не хотелось, а благоверный к ужину пожелал мятой картошки с постным маслом, зеленым лучком и молодым укропом. Короче, когда вошла она в избу и нашла подружку в бездыханном виде, едва сама «копыта не отбросила» от страха, но совладала с эмоциями и сразу же рванула к ближайшему представителю законной власти.

– Я, как полагается в таких случаях, – продолжал свой рассказ фельдфебель Круг, – тут же позвонил в управление, затем отправился к месту преступления с одним из нижних чинов и, обеспечив охрану дома, стал дожидаться приезда следственной группы. – И, утерев в очередной раз выступившие на лице бисеринки пота, подытожил со слезой в голосе: – Жалко бабу, совсем еще молодая была, и парнишка восьми годков у нее остался, недавно к бабке отправила куда-то в деревню. Вот горе-то будет, когда узнает, что остался круглым сиротой. Государство-то оно, конечно, без заботы не оставит, но с родной матушкой, хотя бы и в бедности, оно куда лучше, чем в сиротском приюте.

Зенон не ожидал от простого полицейского столь бурного проявления чувств и сам едва не прослезился. Но дело не терпело сантиментов, и он, преодолев накатившую волну жалости к осиротевшему мальчику, обратился к околоточному:

– А теперь пройдемте в помещение. Посмотрим, что у вас здесь произошло.

– Сей момент, – встрепенулся мужчина и неожиданно быстро для своей комплекции зашагал ко входу в дом.

Поднявшись по крутым ступенькам высокого крыльца, они оказались на сплошь застекленной веранде, затем проследовали в темные сени, откуда через обитую рогожами дверь попали в жилое помещение. Внутри дома имелись небольшая кухонька, довольно просторная гостиная и две спаленки. Обстановка небогатая, но везде прибрано, и каждая вещь лежит на своем месте. Было видно, что хоть материальный достаток здешних обитателей и оставляет желать лучшего, но они не потеряли чувства собственного достоинства и не опустили руки в непрестанной борьбе с суровой действительностью.

– А где собственно... – открыв было рот, Зенон тут же осекся.

Он увидел у окна одной из спален сидящую к ним спиной женщину. Со стороны казалось, что она, придя с работы, на минутку присела у окошка, кого-то дожидаючись, но, не дождавшись, положила голову на подоконник и сладко задремала. Действительно, издалека так оно и могло показаться любому неискушенному наблюдателю. Однако наметанным глазом сыщика юноша сразу определил некоторые несуразности в позе дамы. На подоконнике покоилась лишь ее голова, а руки свободно свисали вдоль тела, едва не касаясь пола. К тому же вокруг стула темнело огромное пятно, о происхождении которого долго гадать не было надобности. Подойдя поближе, молодой следователь по характерному запаху и виду окончательно убедился в том, что это именно кровь, а не случайно пролитый вишневый компот или томатный сок. Несмотря на малый опыт, точнее на отсутствие опыта расследования подобных дел, у Зенона ни на минуту не возникло сомнения в том, что это именно самоубийство, поскольку следов борьбы, а также других признаков насильственной смерти не наблюдалось. Само орудие самоубийства – выпачканная в крови опасная бритва валялось в непосредственной близости от ножки стула, на котором сидела усопшая.

Зенону и раньше приходилось видеть обезображенные тела самоубийц, а также их лица, зачастую удивленные, как будто в самый последний момент несчастный пытался самому себе задать вопрос: «А для чего я все-таки это делаю?» – реже озлобленные. Но на этот раз выражение лица умершей женщины поразило его. Никакого намека на удивление на нем не наблюдалось, лишь торжествующая улыбка, словно в последний момент жизни ее переполняла радость избавления от чего-то очень страшного. Но более всего молодого человека смутил взгляд женщины – она продолжала смотреть на мир широко раскрытыми глазами, но это не были глаза усопшего навеки человека, это были абсолютно пустые и вместе с тем пугающе-живые изучающие глаза, которые могли принадлежать кому угодно, только не мертвецу.

Чтобы отогнать неприятные ощущения, Зенон распорядился принести из помещения ванной комнаты какую-нибудь тряпку. Расторопный фельдфебель очень быстро вернулся в спальню с вафельным полотенцем в руках, и юноша с нескрываемым облегчением накрыл им голову мертвой женщины. Затем он попросил околоточного подождать немного в гостиной, а сам, откинув крышку чемодана, извлек оттуда переносной магометр – небольшой приборчик со стрелкой и градуированной шкалой. Измерив напряжение магополя в каком-либо конкретном помещении и повторив измерения через определенный промежуток времени, можно точно установить очень многие важные обстоятельства, имеющие непосредственное отношение к данному делу. Например, каково было эмоциональное состояние женщины в момент ее ухода из жизни, а также, присутствовал ли в это время рядом с ней еще кто-нибудь, не было ли оказано на нее давление посредством трансцендентных манипуляций, другими словами, с помощью наведенных колдовских чар или иных магических воздействий?