Я убедился, что моя машина заперта и что свет в комнате родителей все еще выключен, а потом осторожно забрался по наружной лестнице, приставленной к окну моей спальни. Осторожно передвинув книги, которые я подсунул под раму, чтобы окно не закрылось, я сбросил их на траву, стараясь не шуметь. Убедившись, что путь открыт и все тихо, я толкнул окно и забрался внутрь.

Как только я шмякнулся на пол, в моей комнате зажегся свет, и я оказался лицом к лицу с родителями.

Какого хрена?

– Где тебя черти носили, сын? – Лицо отца было красным, как свекла. – Ты хоть представляешь, который сейчас час?

Даже если бы я и хотел ответить, такой возможности у меня попросту не было.

Мать сделала глубокий вдох, как всегда, когда собиралась меня ругать, и начался настоящий ад.

– Мы же договорились, что ты должен быть дома в одиннадцать, Итан! – заорала она. – В одиннадцать часов! И это более чем великодушно, если учесть, во сколько должны приходить домой большинство твоих сверстников, ты так не думаешь?

Я поднялся на ноги, сдерживая тяжелый вздох.

– Каждый раз, когда мы хотим начать тебе доверять… – Мама осуждающе покачала головой. – Ты тут же пытаешься еще больше раздвинуть границы дозволенного и начинаешь вести себя возмутительно, как сегодня, например.

– Я сожалею…

– Ты сожалеешь? – прошипела мама. – Сожалеешь о своем проступке? Что ж, прекрасно! В таком случае ты под домашним арестом.

– И на сколько? – тут же спросил я.

– Об этом можешь вообще не беспокоиться, – взорвался мой отец. – Скажешь спасибо, если мы отпустим тебя на выпускной бал в конце будущего года. Это, возможно, единственное развлекательное мероприятие, которое будет тебе доступно в течение последующих полутора лет. Тебе все понятно?

Я кивнул, слишком разъяренный, чтобы ответить. Я не мог поверить, что они сумели поймать меня. Я проделывал это множество раз, причем с гораздо меньшими предосторожностями, и возвращался еще позже. Я тщательно замел все следы, убедился, что сигнализация не сработает, и даже соорудил на кровати фальшивое тело. Когда они закончили кричать на меня, было уже пять часов утра, и у меня осталось всего два часа до сборов в школу.

Я сидел за столом, злой и несчастный, и тупо смотрел на дождь за окном, как вдруг краешком глаз заметил Рэйчел, улыбающуюся мне через окно. Лампочка на ее столе светилась розовым, и было видно, что она и не собиралась спать. Она подняла доску, и я, прищурившись, прочитал то, что она там написала.

Господи Боже…

Я уже собрался написать на доске, чтобы поправить ее очередную ошибку в слове «чувствуешь», но сразу понял, что эта предательница того не стоит. Я толкнул окно, чтобы открыть его до упора, и жестом предложил ей сделать то же самое.

– Значит, это ты донесла на меня? – спросил я, все еще отказываясь верить в такое вероломство. – В самом деле, Рэйчел?

– Кто-то же должен был это сделать. – Она наигранно улыбнулась. – Я искренне беспокоилась о твоем благополучии. Ведь было уже три часа ночи, а ты все еще зависал с этой Шелби. Кто знает, что она заставляла тебя делать и почему ты так долго с ней тусовался.

– Она, по крайней мере, отвяла от меня, – прошипел я. – В отличие от кое-кого.

– Согласись, я очень крута!

– Ты-то? Да ты просто мерзкая паучиха, плетущая сети грязных интриг. – Я зло прищурился, глядя на нее. – И, клянусь богом, я отплачу тебе за эту ловушку.

– Это тебе расплата за историю с Гленом Истоном, Итан. – Она обожгла меня яростным взглядом. – Ты это заслужил. Ты заслуживаешь, чтобы я надрала тебе задницу за все, через что ты заставил меня пройти из-за своего стукачества, но я подумала, что будет намного проще отплатить той же монетой, чем просто набить тебе морду.

– Так ты хочешь подраться со мной, Рэйчел? – Я закатил глаза. – Серьезно?

– Хочу. – Она выглядела ужасно серьезной. – Я действительно этого очень хочу.

– Ладно, хорошо. – Я снял куртку. – Встретимся на моем заднем дворе через двадцать минут. – Я решил, что позволю ей нанести пару ударов, прежде чем прижму ее к земле и заставлю пообещать, что она прекратит стучать на меня раз и навсегда.

Когда я туда спустился, то обнаружил, что она одета в свою самую отвратительную розовую пижаму с кроликами, которая могла бы подойти только четырехлетнему ребенку. Рэйчел что-то бормотала себе под нос, расхаживала взад-вперед по траве и выглядела при этом совершенно безобидно. Дождь полил сильнее, и я знал, что в любую минуту ее волосы завьются мелкими колечками и будут смотреться еще ужаснее, чем сейчас.

– Ну хорошо. – Я вздохнул. – Ты можешь ударить меня куда угодно, только не в лицо. Кроме того, старайся не…

Она без разговоров ткнула меня в солнечное сплетение, выбивая из меня дух, прежде чем я успел закончить фразу.

Какого черта?

– Это за Глена Истона. – Она отступила на шаг, затем снова ударила меня, заставив вспомнить, насколько хорошим бойцом она была, когда мы были несколько младше. – А это за то, что заставил моих родителей думать, что мы с ним занимались сексом.

– Все знают, что уж ты-то сексом точно не занимаешься.

Она пнула меня по ногам, свалив на землю.

– А это за то, что всегда заставляешь меня идти к своей машине под дождем и никогда не подъезжаешь к дому.

– Могу тебе гарантировать, что после сегодняшнего вечера я уж точно буду продолжать это делать.

Она снова ударила меня ногой.

– Это за то, что ты был говнюком с того самого дня, как мы впервые встретились, – сказала она, поднимая ногу для последнего удара. – А это за то, что сжег мою коллекционную Чудо-Женщину. Ты хоть представляешь, сколько бы сейчас стоила эта игрушка? У тебя есть хоть малейшее…

Я успел схватить ее за ногу прежде, чем она еще раз меня ударила, и повалил на землю. Прижав ее руки к траве, я навис над ней.

– В сотый раз повторяю тебе, Рэйчел Мэри Доусон, ты заслужила, чтобы я сжег твою Чудо-Женщину. Потому что ты сожгла половину моих любимых игрушек еще до того, как я сжег твою Чудо-Женщину, и я думаю, тебе уже пора с этим смириться. И вообще. Пошла. Бы. Ты. На хрен. – Я крепче прижал ее руки. – Кстати, а почему ты всегда забываешь, кто первый начал все это дерьмо? Кто кого столкнул с лестницы в первый день нашей встречи?

– А кто кого оскорбил, указав на якобы грамматическую ошибку в первый же день нашей встречи?

– Что б ты знала – каждое слово, которое ты когда-либо написала, является вопиющим издевательством над грамматикой английского языка.

Она с силой оттолкнула меня, и мы покатились по мокрой траве, стараясь одержать верх друг над другом.